Во время терапевтических сеансов я часто обнаруживал, что испытываю сильные противоречивые чувства. Я уставал от того, что она без конца перебивала сама себя, постоянно начинала го­ворить и останавливалась, что являлось результатом ее беспощад­ной самокритики. Но вместе с раздражением я испытывал чувства жалости и сострадания. Они возникали из представлений о Дженнифер как о женщине, которая жаждет танцевать, а сама едва сто­ит, пошатываясь на больных ногах. Потому что за ее бесплодны­ми попытками говорить и делать все абсолютно правильно скры­вался добрый и мягкий человек, который искренне хотел любить и быть любимым. Просто много-много лет назад она усвоила: преж­де, чем заслужить любовь, нужно заслужить одобрение. А одоб­рение ее матери можно было заслужить, только жестоко подавляя свою внутреннюю жизнь и заставляя себя соответствовать внешним стандартам. Таким образом, ее внутреннее чувство, ее Я, долж­но было безжалостно отвергаться.

15 мая

После того как мы проработали три месяца, я уже не видел реальной вероятности, что Дженнифер причинит зло Берту или себе. С другой стороны, она осталась почти такой же беспощад­ной, как и раньше, настаивая на подлости Берта и на том, что он заслуживает наказания. Она мало что изменила в своей постоян­ной самокритике. Сегодня Дженнифер лежала на кушетке, расска­зывая мне еще об одном бесполезном и расстроившем ее разгово­ре с Бертом.

— Он говорит такие противоречивые вещи. Как я вообще могу верить ему?

— Что вы имеете в виду, Дженнифер?

— Он смотрит на меня таким печальным взглядом и говорит, что на самом деле сожалеет о том, какую боль причинил мне, и мне кажется, он говорит правду. То есть на минуту кажется. Ну, не то чтобы я действительно была убеждена, но он кажется таким искренним. Возможно, мне просто хочется верить в это. Но я не понимаю, как смогу когда-нибудь поверить в то, что он говорит. Как бы то ни было, он кажется... Но это так трудно — читать по глазам. Возможно, я просто вообразила это. Так просто оказать­ся одураченной, и я знаю...

— Дженнифер, — устало перебил я, как уже много раз до это­го. — Дженнифер, вы столько раз перебивали сами себя, что я уже потерял нить того, о чем вы говорите. Вы начали говорить о том, что Берт говорит противоречивые вещи, и кончили тем, что ста­ли противоречить самой себе, а затем — противоречить своим про­тиворечиям. Ваш внутренний критик совершенно немилосерден в том, что он с вами делает.

— Я знаю. Но ничего не могу с этим поделать. Может быть, я и не пыталась по-настоящему. Я ведь и не знала, как часто я это делаю, пока вы не указали мне... — Дженнифер не позволяет себе ни извинений, ни даже объяснений. В том, как она сама судит себя, видна ее жесткая, беспощадная мать.

— Очевидно, вы не доверяете себе.

— Да, я... То есть нет, вероятно, нет. Трудно понять. А я и правда хотела рассказать вам о том, как Берт лжет мне. — Как она сразу осеклась! Должно быть, это было для нее мучительно.

— Расскажите мне.

— Ну, муж говорит, что сожалеет, что я так расстроилась из-за его связи с Элен, а затем выворачивает все наизнанку и гово­рит, что не может по-настоящему сожалеть об этой связи! Как я могу верить такому двуличному человеку? Как я вообще могу те­перь верить кому-нибудь?

— Дженнифер, вам трудно понять, как он может положитель­но относиться к тому, что пережил с Элен, и вместе с тем сожа­леть о том, как это подействовало на вас, не так ли?

— Да, конечно. Что убивает меня? То, что он больше беспо­коился о том, чтобы трахнуть Элен, а не о моих чувствах! Это по-прежнему меня бесит. И он еще говорит, что его беспокоят мои чувства! Ни черта они его не беспокоят, это ясно. Почему он по-прежнему лжет мне?

— Я вижу, вам необходимо настаивать на том, что Берт лжет.

— Почему вы так говорите? Мне "необходимо настаивать"? Ведь он делает это, разве нет?

— Нет.

— Нет? Что вы имеете в виду? Вы пытаетесь оправдать его? Раз­ве я страдаю не по его вине?

— Вы по-настоящему рассердились на меня за то, что я не со­гласен с вашей точкой зрения.

— Что вы имеете в виду? Я вас просто не понимаю. Я знаю, что вы не пытаетесь разозлить меня, но, мне кажется, вы говори­те, что он не виноват в моих страданиях.

— Я этого не говорил. Я ничего не говорил о вине. Однако вы так озабочены виной, что это ограничивает вашу способность слы­шать то, что он говорит вам.

— Я очень хорошо слышу, что он говорит. Берт просто пыта­ется еще и рыбку съесть... Пытается сказать, что нет ничего страш­ного в том, что он переспал с Элен, потому что он сожалеет, что причинил мне боль. Ну, меня этим не купишь! А вы, вы, кажет­ся, тоже говорите, что он не виноват. Ну, а кто же тогда вино­ват, если не он? Я? Наверное, я виновата в том, что Берт и Элен спали вместе. Вы это пытаетесь мне сказать?

— Вы по-настоящему разозлились на меня за то, что я не со­гласен с вами, не так ли?