Белая картонная коробка, а в ней пять хрустальных фужеров. Шестой разбил кто-то из Анькиных отпрысков все на тот же Новый год. Шалил с лимонадом и разбил…

Кораблев и на этот раз справился с поисками.

Плеснул понемногу в каждый из трех фужеров. Поднял свой повыше и произнес:

— За мирное соседство, барышни!

Рита погасила свою улыбку, уткнувшись в вино.

Зина злобно и громко фыркнула и, поспешно расправившись с вином, потребовала еще.

— А тебе не хватит, детка? — Ничего доброго или теплого в голосе, металлическая жесткость и непримиримая холодность, но он все же налил ей.

— Я сама решаю, что, с кем и когда мне хватит, — проговорила Зина, покручивая фужер перед глазами, будто любуясь рубиновыми зайчиками, вспыхивающими в хрустальных изломах. — Сейчас вот напьюсь и…

— И??? — Кораблев заметно напрягся.

— И все мы будем.., будем.., будем искать десять отличий, твою мать! — Зина странно взвизгнула и зашлась истерическим хохотом, без конца повторяя:

— Десять отличий!.. Найди десять отличий и выиграй… Твою мать, десять отличий!!! Марго!..

Кстати, тебе нравится, как он тебя называет?.. Марго!.. Рыжекудрая, неприступная Марго!.. А что, Марго, станем искать десять отличий, а?.. Ты меня понимаешь, Марго? Понимаешь, о чем я?

Рита давно поняла, о чем она.

Что-то все же пошло у них не так этими выходными. Не помогло и ее личное бегство. И потрясающе эффектная внешность Зиночке не помогла. Потому и напилась она, и снова лезла меж ними без приглашения.

Ай да Кораблев!.. Ай да молодец! Неужели устоял?! Как же можно устоять против таких-то прелестей…

Десять отличий, ага, щас, разбежится она и подпрыгнет. Ей хватит и одного: она в глазах Зинаиды была, есть и будет ржавой крысой. Не хватало еще, чтобы она наскребла дополнительные девять и озвучила их под одобрительное молчание Кораблева.

— Так, соседи! — Рита отставила фужер и легонько пристукнула по краю стола. — Мне завтра на работу. Так что…

— А как же десять отличий? — все никак не унималась Зиночка, заходясь смехом до икоты. — Марго, уверяю, тебе понравится.

— Зи-ина! — перешла на угрожающий тон Рита и встала в характерную позу у дверей кухни. — Всем пока!!!

Кораблев поднялся. Подошел к окончательно захмелевшей Зиночке и, выдернув ее с табурета, потащил в прихожую. Голова у той болталась из стороны в сторону то ли от хмеля, то ли от смеха.

Она ведь так и продолжала смеяться. И смеялась все то время, пока Эдик отпирал Зинину квартиру, втискивал ее за порог и закрывал затем за ней дверь.

— Вот достала, а! — пробормотал он, положил Зинины ключи Рите в ладонь, слегка сжав ее. — Отдашь завтра утром. Мне с ней видеться не хочется.

— Отдам, без проблем. — Рита пожала плечами и пошла к себе.

Она устала, продрогла в одной ночной сорочке и устала ощущать на себе странный, какой-то ускользающий взгляд Эдика. Пора было в кровать и поспать. Завтра будет понедельник, один из самых нелюбимых ею дней. Ночной дождь, если он затянется до утра, обещал эту нелюбовь укрепить в своих позициях. И нужно постараться хотя бы сделать над собой усилие выспаться и к утру хоть как-то выглядеть. Но у Кораблева, видимо, были на этот счет свои собственные планы. И про понедельник про ее он ничего не знал. И про дождь, что развезет хмурое утро в огромные очереди на остановках и преподнесет сюрпризом истоптанные в автобусе туфли.

Не знал он об этом ничего. Он поймал ее за ночную сорочку и вошел следом за Ритой в квартиру. Толкнул спиной дверь, захлопывая. И как только Рита повернулась к нему, изумленная, растерянная и немного — совсем чуть-чуть — злая, Эдик поцеловал ее. Он целовал Риту очень долго и умело. Целовал и трогал ее под тонкой ночной сорочкой в дурацких бабочках и тонких ленточках дешевого кружева.

И говорил еще что-то. Говорил тоже очень умело и долго. А Рита… Хладнокровная, умненькая Рита, всегда способная додумать до конца чужую историю, вдруг окончательно потерялась под его умелым натиском. Она совсем забыла, что история про Кораблева у нее выходила банальная и неинтересная. Так себе выходила про него история с заведомо известным финалом про загс с Зиночкой под ручку.

И даже забыла о том, что недавние его поцелуи почему-то не произвели на нее почти никакого впечатления, почти…

Она обо всем этом забыла.

Эдик был рядом. Он чертовски хорош собой, неподражаемо сноровист, и сумел-таки заставить ее думать и мечтать о совсем другом завершении ее еще не сложенной истории про него.

— Марго… Какая же ты… Какая же ты шикарная, Марго…

И она верила! Верила и тоже шептала ему что-то похожее. И им было так хорошо вдвоем…

На старом бабкином диване, стонущем под ними на все лады, они занимались любовью, позабыв обо всем.

Рита точно обо всем позабыла.

И про неудавшиеся выходные, удались же…

И про то, что у Эдика совсем нет фотографий; ну и что, не любит он воспоминаний, живя настоящим.

И про Зину…

Главное, она забыла про Зину с ее шикарной претенциозной красотой. Рита, позабыв, не учла главного: такие люди, как Зиночка, не уходят из жизни, не оставив в ней жирного рельефного следа. Почти никогда они не уходят незамеченными. Никогда…