Рита забралась с ногами на диван, поставила себе на коленки телефон и задумалась.

Позвонить Аньке и рассказать? Пожалуй, что не стоит. Начнет ахать, подозревать всех подряд, начиная с дворовой шпаны и кончая бродячими кошками. И в результате настоит на том, чтобы Рита переехала к ней на дачу, хотя бы на летний период.

А разве она может себе позволить уехать сейчас?! Сейчас, когда у них с Эдиком только-только все начинается. Сейчас, когда она полна всяческих надежд и почти уже забыла и про то, что она рыжая, и про то, что плохая И сейчас, когда рядом начинает происходить что-то ужасное! Разве может она в это самое время позволить себе отсутствовать?! Однозначно — нет Аньке она все же позвонила и поболтала с ней минут десять. И как-то так незаметно подобралась к теме их бывшей соседки Серафимы Ивановны, которая давно уже переехала из их дома и сдавала свою квартиру случайным жильцам.

— Алчность, дорогая! — вынесла свой вердикт ее правильная сестра. — Она же — Серафима-то — ни в чем сейчас не нуждается, даже более того… Так нет! Нужно еще и квартиру сдавать. Подумаешь, какой приработок! А людям каково?! Помнишь того придурка, что чуть с балкона не свалился?

— Помню, — кротко ответила Рита. — И где она только таких находит? На улице, что ли, подбирает? Или по объявлению?

— А вот тут ты, сестра, не права, — возразила ей Анька. — Сима — очень осторожная женщина. Ни за что не станет подбирать себе жильцов с улицы.

— А как же? — Ответ для Риты был очень важен, он ей был просто необходим.

— Я точно не знаю, но что не по объявлению, это точно. Да тебе-то какое дело, где она их берет?

— Да нет, я так просто, — поспешила с ответом Рита и тут же перескочила на другую тему.

Ничего не заподозрив, Анька стребовала с нее обещание, касающееся следующих выходных, и вскоре сестры распрощались.

Недолго думая, Рита набрала номер Серафимы Ивановны.

— Алло, — произнесла Серафима в трубку своим неповторимо тонким пронзительным голосом.

— Здравствуйте, Серафима Ивановна, — поприветствовала ее Марго. — Это Рита. Рита Жукова. Я что звоню-то…

И она очень обстоятельно и детально поведала о своем сегодняшнем пробуждении от звонка двух милиционеров, весьма сердитых и воинственно настроенных.

— Да я уже знаю, милая, — опечалилась сразу Серафима и, кажется, даже всхлипнула. — Уже были и допрашивали. А что я могу знать об этой девушке?! Что?! Милая, красивая, обходительная. Пришла, принесла конфеты, хороший кофе, цветочки.

Мы с ней посидели в столовой, выпили по чашечке кофе.

— И все?

— Все, конечно! Она заплатила за полгода вперед и ушла. Ключи же у тебя. А что еще-то, Риточка? Что еще?

— А где вы ее откопали, Серафима Ивановна?

Вернее, как она на вас вышла, вы же не расклеиваете объявлений?

— Упаси меня, господь! — суеверно ахнула Серафима. — Никаких объявлений! Никаких и никогда!

— Тогда как же?

— Наша жилищная контора мне их и поставляет. Там же их регистрируют, ставят на учет и все такое… Вот Зиночка покойная и пришла ко мне по рекомендации нашей паспортистки. Валентина Павловна мне частенько квартиросъемщиков поставляет, тебе ли не знать, Риточка. Так вот, Зиночка пришла по ее рекомендации. А больше… А больше я ничего не знаю. Сегодня милиция меня возила в мою квартиру, когда ты была на работе. Делали обыск.

Рылись в ее вещах, прости господи!

— Нашли что-нибудь?

О возможном обыске Рита как-то не подумала.

Не подумала и упустила из виду. А Валентин Михайлович, змей коварный, ничего ей не сказал. Вот вам и ласкающий взгляд! Профессионал — он профессионалом и помрет! А то начал тут: шикарный цвет волос, истинная красота… А сам все прощупывал да вынюхивал. Ни за что его больше не пустит к себе, ни за что. Пускай повесткой вызывает…

— А что у нее можно было найти, кроме лифчиков? — фыркнула Серафима Ивановна. — Лифчиков да чулок ажурных. Ни наркотиков, ни порнографии, ничего. Правда, их заинтересовала какая-то фотография.

— Фотография? — Рита мгновенно насторожилась. — Что за фотография?

— Не знаю, мне не показали. Но краем глаза я видела, что на ней Зиночка в обнимку с мужчиной.

Темноволосый мужчина, повыше ее ростом. Он обнимал ее за шею, — начала перечислять Серафима, воодушевляясь с каждой минутой. — Все обратили внимание на его часы.

— Что за часы?

— Не знаю. Просто один из них сказал другому:

«Посмотри на часы». Тот ответил: «Да уж вижу», или что-то в этом роде. И еще кто-то из них сказал, непонятно, зачем было это скрывать. Вот так, кажется… Да, именно: непонятно, зачем было это скрывать. И все. Больше ничто не привлекло их внимания, кроме фотографии.

Рита слушала, а Серафима сокрушалась еще минут пятнадцать. Охала и стенала о грядущих неприятностях и радовалась собственной дальновидности, толкнувшей ее на то, чтобы всех своих жильцов регистрировать в официальном порядке. Досталось и блюстителям порядка. Их Серафима пропесочила особенно основательно, к вящему изумлению Риты отозвавшись положительно лишь о Валентине Михайловиче. У Риты-то на этот счет были свои собственные соображения. Лично ей он не казался единственно и исключительно порядочным, и совсем уж она о нем не думала как о человеке высоких моральных принципов. Мало того, что умолчал об обыске в соседней квартире, так и о существовании фотографии не обмолвился ни словом. Сидел на ее кухне, ведрами поглощал ее кофе, жрал ее булки и ни слова…