– К чему спешка? – недовольно спросил он. – Каждой работе свой срок.

– Делай, – сухо отозвался Джонни, собравший для этого короткого ответа всю свою серьезность. – Не чувствуешь? Нас таскает туда-сюда. Все к черту… нужно остановить…

Эвил пристально посмотрел на него и покачал головой.

– Я не успею тебя реконструировать, ты это понимаешь? Так и будешь хрипеть. Все под твою ответственность.

– Под мою.

– Слей колбу с зарядным устройством.

– А дальше что?

– Ничего. Он будет спать.

Джонни еще раз глянул на тело Караги, уже начавшее наливаться розоватым цветом снова живого организма, и отправился к колбе. На коротком, вытертом до блеска старом пульте он нашел кнопку слива пластика и нажал на нее, задрав голову.

Сначала ничего не происходило, а потом показалась у верхушки колбы белая полоска, быстро расширявшаяся. Потеки пластика туманили стекло. Висящее в неподвижности тело беспокойно зашевелилось. Джонни внимательно наблюдал за ним. Он впервые видел рождение зарядного устройства и отчего-то волновался.

Заметив кнопку рядом с шершавой мембраной динамика, он нажал ее и сказал:

– Ты меня слышишь?

Дюк его слышал. Слышал звук и легко интерпретировал слова, но их значение искажалось. В простой фразе ему послышалась угроза. Рассудок, надолго лишенный ощущений, потерявший все ориентиры реальности – звук, тяжесть, зрение, выбрасывал на поверхность реакции умирающего животного. Дюк видел малиновую тьму и ощущал густой прилив бешенства. Где-то внутри него созревал и приучался думать новый образчик рассудка: формировалось сознание зарядного устройства, лишенного любых ощущений, но вынужденного мыслить и действовать.

Пластик стекал по затылку и плечам. Появилась тяжесть живого тела, с ней вместе – сложная боль, не похожая на боль в обычном, человеческом ее проявлении.

Раздражающее ощущение перезаряженности, избыточности.

Раскрыв глаза, Дюк увидел с другой стороны стекла удивленные беззлобные глаза Джона и обеими ладонями ударил в центр преграды. Стекло распалось на длинные треугольные куски. Разлетелось с глухим треском.

Остатки пластика выплеснулись на пол.

Джон стоял молча, держа руку на пульте. На предплечье появились длинные мокрые порезы. Такой же порез горел за ухом. Осколок впился в плечо.

– Эвил, – ломким печальным голосом позвал Джон, – он не спит…

Дюк выпрямился. Он твердо стоял на полу, низко опустив руки. Голое тело в красных жирных пятнах остывающего пластика смотрелось, как восставшее из могилы.

– Эвил! – в панике завопил Джон.

Лицо Дюка исказилось.

Шагнув вперед, словно падая, он ухватил Джона за руку, и под черепом Джона вспыхнуло белое пламя, разошедшееся кровавыми пузырями.

Неловко согнувшись, он рухнул на пол и остался лежать. Его свернуло в комок, мышцы вибрировали, и больно было так, что Джон даже не смог закричать.

Эвил распахнул дверь и с холодной улыбкой уставился на Дюка.

– Так, – сказал он спокойно, будто проверял чей-то конспект и нашел ошибку. – Значит, с людьми процесс должен идти как-то иначе… Хорошо. Буду знать.

И поднял руку с маленьким пистолетом.

Прицелиться и выстрелить ему не дал Карага. Сунувшись следом, одной рукой придерживая расстегнутые камуфляжные штаны, другой он ударил по дулу пистолета, легонько, но Эвил не удержал оружие, и пистолет отлетел в угол.

– Что у нас тут, – щурясь, будто со сна, проговорил Карага, поглядел сначала на Дюка, замершего в чудовищном напряжении, потом на дрожащего Доу, пытающегося раздышаться.

По Доу он скользнул взглядом мельком и снова принялся рассматривать Дюка.

– Так, – тоже сказал он, но другим тоном. – Минутку.

Застегнув и поддернув штаны, подвинул закусившего губу Эвила к стене.

– Посмотри на меня, – сказал он Дюку, медленно раскидывая руки в стороны, – я безопасен. Видишь? У меня нет оружия. Я хочу подойти ближе. Позволишь?

– Крэйт, – быстро сказал Эвил. – Что-то пошло не так. Я думал, создание зарядок из людей и бездомных – одинаковый процесс, но… Его нужно убрать.

– Пошел в задницу, – ответил Карага, не отводя глаз от Дюка. – Это мое зарядное устройство, я им теперь распоряжаюсь. Хочешь что-нибудь убрать – подмети, вон сколько хлама валяется…

Эвил хмуро пожал плечами.

– Успокойся, капитан, – заговорил Карага, осторожно продвигаясь вперед, – напрягаться будешь, когда я тебе скажу. Я скажу: «Разряд», – и тогда будешь напрягаться, а сейчас успокойся, а то сожжешь себя подчистую… Успокойся, ничего страшного не произошло.

Он говорил, но знал, что говорит чушь: все это было страшно. Нельзя делать зарядные устройства из людей, это запрет, не подлежащий обсуждению. Привыкшие к лишениям бездомные легко переносили изменения, люди смириться не могли и в половине случаев сжигали сами себя, во второй – сходили с ума.