Вот интересно, похожи-то они между собой, похожи, а во сне снятся совсем по разным поводам. Маленькие девочки снятся к диву, то бишь к приятной неожиданности, мальчики же снятся к неожиданности неприятной, то бишь к неприятности.

С кем же я сегодня ночью летала? С мальчиком или с девочкой? Я прикрыла глаза, восстанавливая в памяти ночную картинку.

Тепленький, стеганный на вате комбинезон из коричневого ситца в мелкий цветочек (такие носили китайчата из моего детства) на пол ребенка никоим образом не указывает. С этим разобрались.

Ботиночки…, ботиночки…? Какие же на малыше были ботиночки?

Впрочем, это не важно. Фасон и цвет ботинок ни о чем нам не скажет. Ботиночки у деток одинаковые.

Почему же я решила, что это был мальчик? По каким таким признакам?

Точно! Прическа! У ребенка была мальчиковая стрижка: бритая голова и только маленькая трогательная челочка спереди. Привет из Шанхая пятидесятых годов прошлого века.

Да, вне всяких сомнений, летала я с мальчиком.

А это значит, что нам с Алсуфьевым надо ждать неприятностей.

Нет, это невозможно! Какие неприятности?! У нас и так неприятности.

Вчера в опере Алсуфьева чуть не убили!

Ему просто-напросто сказочно повезло. В таких случаях говорят: «В рубашке родился».

Каких-то полсекунды, и все! Острие копья вонзилось бы не в мягкую обивку спинки стула, а в грудь Сергею.

Кошмар какой!

Правда, сам пострадавший убежден, что это случайность. Совпадение.

Хотелось бы верить.

На самом деле я тоже верю и в случайности, и в совпадения. Они в жизни случаются, и случаются чаще, чем можно себе представить.

Но, согласитесь, три совпадения подряд…

Нет, в это невозможно поверить!

— Играя пекинскую оперу, не обойтись без акробатических приемов, — монотонно бубнил Алсуфьев в ответ на мои истерические причитания и всхлипывания.

Вчера вечером я не пожелала принять извинения администрации театра и наотрез отказалась от материальной компенсации за причиненный моральный ущерб (нам предлагали роскошный ужин с французским шампанским и деликатесами из морепродуктов в одном из ресторанов отеля).

Романтическому ужину за счет заведения я предпочла выяснение отношений без присутствия посторонних.

Слегка всплакнув (это оказалось нетрудно, я действительно была очень напугана), я вынудила Сергея подняться в мой номер и, заливаясь слезами, тупо требовала объяснений по поводу всего того, что происходило на сцене.

— Если это не покушение, то что?! Что это было?! Скажи мне на милость? Зачем были нужны все эти «прыжки и ужимки» на оперном спектакле? К чему они? Ведь опера это не цирк.

— Пекинская опера, Наташечка, это слияние всех жанров театрального искусства: оперы и балета, трагедии и комедии, пантомимы и акробатики. — Дудел в свою дуду Алсуфьев. — В «пекинской опере» есть такие персонажи, которых можно представить, только применяя акробатическое искусство. Это так называемые амплуа «военного героя» и «военной героини». Играя «женщину-воительницу» не обойтись без акробатики, потому что «женщине-воительнице» иногда необходимо «помахать кулаками». Искусством жестикуляции должен обладать каждый персонаж и соответственно актер. Посмотри только на формальные стилизованные жесты артистов. Как тебе должно быть известно, еще в середине прошлого века великий китайский актер Мей Ланьфань, прославившейся исполнением женских ролей…

— Ну, хорошо, хорошо, — я протестующе подняла руку, чтобы остановить поток Сережиного красноречия.

Меня раздражали не только его аргументы, построенные на экскурсе в театроведение, меня раздражал сам тембр его голоса.

Поражаюсь! О чем только думает? Зачем спорит, если заведомо ясно, что не прав?

Говорит, говорит, остановиться не может. Что называется, без обратной связи.

За версту видать, что мой Алсуфьев — старый холостяк.

Никакая жена такой манеры разговора не потерпит. Живо скорректирует, объяснит, что к чему.

Зачем, скажет, женился, мой дорогой, если слушать не хочешь? Думаешь, ты у нас самый умный?

Нет проблем! Умного человека не грех и послушать. Разводись и разговаривай целыми днями сам с собой.

Я мешать не стану, быстро найду, кому рубашки погладить.

— Сережечка, — проникновенно сказала я, удивленно примолкшему под моим неприязненным взглядом Алсуфьеву. — Допустим, это так. Допустим, что не только сегодня, а на всех спектаклях пекинской оперы певцы и певицы скачут по сцене как заведенные, крутят сальто и кидают друг в друга острыми копьями. Допустим, это нормально. Вполне вероятно и то, что копье улетело за пределы сцены случайно. Безо всякого на то злого умысла со стороны артиста. Не ошибается тот, кто не работает. Я это прекрасно понимаю. Среди жонглеров и акробатов тоже есть новички. Но, Сережа, я тебя умоляю, почему это копье попало именно в тот стул, на котором сидел именно ты?