– Уехать отсюда в Вильнюс проще простого, – наконец сказал он, протягивая зажигалку. – Куча автобусов, буквально каждые полчаса. Еще, говорят, электрички, но ими я сам не ездил, поэтому подробностей не знаю. А если опоздаете на последний транспорт, всегда можно взять такси, они тут совсем дешевые, а ехать всего ничего. Какие-то тридцать километров. Не пропадете.

– Это как раз понятно. В наше время, чтобы пропасть, надо хорошенько постараться. Да и то не факт, что получится. Даже обидно иногда.

– Согласен. В качестве утешения могу предложить вам прогулку по той части Тракая, куда туристы обычно не заходят. Там дома закутаны в синие рыбацкие сети, как гигантские рыбы, вытащенные из воды, там цветут подсолнухи и падают в озеро поздние яблоки. И знаменитый замок всегда где-то на горизонте, как недостижимый мираж, сколько к нему не иди, ни за что не дойдешь, зато по берегу всюду разбросаны разноцветные лодки, как осенние цветы в зеленой, по-летнему сочной траве, сладкий дым дровяных печей щекочет пятки памяти, слепой собаки-поводыря, которая, если довериться ей, непременно заведет на самый край пропасти, где заканчивается обитаемый мир. А начинается ли там какой-то другой, это пока не решено окончательно, идут примерки: так хорошо? А так?.. Собственно, мы с вами сейчас как раз и сидим на границе двух Тракаев, парадного и обыденного. В этом смысле кафе расположено просто идеально. Ну что, есть у меня шанс вас уговорить?

– И уговаривать не надо. Потрясающее предложение.

– Да честно говоря, не то чтобы. Городок как городок, никаких потрясений. Но довольно красивый даже в темноте. Особенно в темноте – при условии, что у вас есть фонарик. У меня есть, в этом смысле вам со мной необычайно повезло.

– Ты же помнишь, как мы бегали ночевать в лодках? – говорит Ида.

На такой вопрос даже отвечать глупо. Как, интересно, можно забыть одно из самых прекрасных приключений своего детства?

Спать в соседских лодках тетя Витя, старшая мамина сестра, у которой они всегда проводили летние каникулы, не то чтобы открыто разрешала, но и не запрещала. Обычно просто делала вид, будто не замечает, как Игорь и Ида, пожелав ей спокойной ночи, тайком вылезают в окно, а потом, на рассвете, возвращаются в дом тем же путем. Могли бы и через дверь ходить, тетя Витя в жизни ее не запирала, но в окно гораздо интересней, это вам любой нормальный ребенок подтвердит.

Иногда тетка посмеивалась: «Вот найдет вас однажды дед Пятрас в своей лодке, примет спросонок за вчерашний улов и потащит в дом на уху потрошить, что делать будете?» А порой откровенно провоцировала племянников на дальнейшие ночные похождения. Рассказывала байки. По ее словам, местные, рыбацкие, а на самом деле скорее всего собственного сочинения. По крайней мере Игорь никогда больше ничего подобного не слышал. И даже не читал.

– Тот, кто часто спит в красной лодке, может стать очень везучим. Клад найти, в лотерею выиграть, на поезд, который потом с рельсов сойдет, опоздать – за всем этим дело не станет, – рассказывала тетя Витя, пока они шли через лес к дому с полными корзинами грибов. Или сидели на крыше с ее полевым биноклем, лучшей игрушкой всех времен. Или, скажем, лепили втроем колдуны [7] с картошкой. Готовить тетя Витя никогда не любила, но в хорошей компании была готова на все, а за помощь по хозяйству платила такими историями, что Игорь и Ида вечно приставали к ней с уговорами: «А давай мы поделаем что-нибудь еще!» Благодаря их нытью, варенье в Витином доме варилось, как миленькое, и огурцы солились, и даже грибы мариновались словно бы сами собой, а ведь все знают, сколько с ними возни.

– Кто переночует в синей лодке на ущербной луне, станет умен, как профессор, – говорила тетя Витя. – А если уснешь в синей лодке, когда луна растет, ума не прибавится, зато станешь весельчаком, выучишься петь и плясать, да так, что все чужие сердца будут твоими, если, конечно, захочешь – знай подставляй карманы! Кто уснет в зеленой лодке в дождливую ночь, наутро начнет понимать звериный язык и птичий щебет, слышать, как ходят под водой косяки рыб. Удачливый из него выйдет рыбак, отличный садовод, лучший в мире охотник, а если захочет, научится лечить зверей, отбоя от пациентов не будет. Одна беда – с людьми ему скоро станет совсем скучно. Поэтому стоит ли спать в зеленой лодке – это, конечно, большой вопрос. Зато в желтой лодке спать можно хоть каждый день, от этого люди становятся красивыми, и больше ничего с ними не происходит – по крайней мере так у нас говорят. И поэтому каждое лето тракайские старшеклассницы ссорятся за право переночевать в дырявой посудине, которая валяется за сараем деда Вишки, других-то желтых лодок у нас в городке вроде бы нет. Потом, конечно, мирятся и устанавливают очередь… Глупые девчонки, в очередь надо бы становиться к младшему Дудонису, у него-то лодка черная, без единого цветного пятнышка. А кто часто спит в черной лодке, сделается путешественником и объездит весь мир – чем не жизнь? Впрочем, все это пустяки по сравнению с судьбой счастливчика, которому удастся поспать в золотой лодке. Хоть бы одну ночь в такой провести! В золотой лодке человек может увидеть самый сладкий сон в своей жизни и проснуться счастливым навсегда. Что бы потом ни случилось, а счастье останется при нем. Не чужое, не книжное, не как в кино, а именно такое, какое только ему одному и подходит. Где бы потом ни жил, что бы ни делал, а все равно будешь в раю, и море тебе по колено, и сам черт не брат. Только поди ее найди – золотую-то. Наши рыбаки свои лодки позолотой не покрывают. Одна надежда на чудо. Всего раз в год, говорят, появляется золотая лодка на берегу озера Гальве [8] . Не то летом, в самый солнцеворот, не то зимой, когда все спрятано под снегом, не то весной, в ту самую ночь, когда прилетают ласточки. А может быть, осенью, когда весь мир на несколько дней становится золотым? Это было бы очень логично. Но все равно смотрите внимательно по сторонам. Солнцеворот, конечно, уже позади, а до осени пока далеко, но вдруг все-таки увидите лодку – золотую, сверкающую в лунном свете? Детям везет больше, чем взрослым, это я точно знаю.

– Ты помнишь, – говорит Ида. – Конечно, ты все помнишь.

– Как мы с тобой спали в зеленой лодке Каспарявичюсов, а утром пришла белка и сказала: «Маленькие люди такие дураки»? Ну да.

– А мы переглянулись, поняли, что не послышалось, и так перепугались! Хотя по идее должны были обрадоваться, потому что того и хотели. Хотели, но не верили, да?

– И каааак побежали домой! «Тетя Витя, мы заколдовались!»

– И как она тогда смеялась, да. А на подоконнике сидела большая противная ворона и дразнилась: «Дуррррраки! Тррррррусишки!» Кстати, я своего кота до сих пор иногда понимаю. Не угадываю, не фантазирую, не додумываю за него, а просто слышу слово в слово, как будто человек говорит. Потом только спохватываюсь…

– Да знаю я, знаю. Ты же постоянно рассказываешь: Оски то, Оски сё, Оски велел вернуться до полуночи, Оски сказал, если буду спать в полосатой пижаме, рядом не ляжет, от моих полосок у него свои перепутываются, и сны портятся.

– А я думала, ты мне не веришь.

– Маленькие люди такие дураки!

– А как Витя нам зимой снилась, помнишь?

– Ага. Спрашивала: «Соскучились? Ну, пошли в прошлое лето малину собирать».

– И эти сны всегда помнили мы оба. Хотя ты иногда делал вид, будто ничего такого не было. Но я знала, что ты врешь.