— Соня, Соня, — не удержалась-таки Ольга от реплики, когда Перова уже почти скрылась за дверью их кабинета. — Никак тебя не пойму…

Перова была девушкой вежливой и приостановилась, сочтя, что выйти из кабинета, не дослушав, будет некрасиво. Она чуть повернула голову в сторону стола, за которым королевой восседала Ветрова, и вопросительно уставилась в ее холодные, изумительной голубизны глаза.

— Зачем такой очаровательной девушке возиться с грубыми железками? Понятно было бы, если бы ты нуждалась, но…

— Но что? — рассеянно поинтересовался Володя Самохин, колдуя над клавиатурой и не поднимая глаз на женщин.

— А то! — фыркнула Ветрова, выдвигая из-за стола шикарной длины ноги профессиональной танцовщицы и грациозно закидывая их одна на другую. — Что ее зарплаты на ботинки ручной работы вряд ли хватит. Да и свитерок, смотрю, из исландской шерсти. Я не ошиблась, Соня?

— Нет, — Перова пожала плечами, недоумевая, что же все-таки эта женщина от нее хочет. — Папа привез, именно оттуда.

— А что же при таком папе наша милая Соня делает здесь? — красивые губы Ольги нервно дернулись в уголках.

— В настоящий момент слушаю вас, — вежливо ответила Соня, чувствуя себя словно на лобном месте под взглядами бухгалтеров, коллег Ветровой.

— Ну-ну, — длинные ноги поменялись местами, и точеная ступня в туфле на высоком каблуке начала тихонько покачиваться.

— Слушай, Ольга, — вступился тут за Перову один из ее коллег, звали его Геной, и он пару раз напрашивался к Соне в провожатые, но был безжалостно отвергнут и попыток больше не повторял. — Отстань ты от человека. Каждый волен заниматься тем, чем он хочет. Ты вон тоже здесь не по доброй воле сидишь…

Соня посмотрела на Гену с благодарностью, граничащей с многообещающим теплом, и в образовавшуюся паузу поспешила улизнуть из кабинета материального отдела бухгалтерии.

Скорее бы домой! В тепло и уют их милой квартиры. Где всегда вкусно пахнет жареным мясом и свежими бисквитами. Где можно забраться с книжкой под любимый клетчатый плед в своей комнате. И читать. И ни о чем не думать: ни о Ветровой, ни о ее необъяснимых колкостях. Ни о том, почему же Соня в самом деле выбрала эту профессию. Просто сидеть, укрывшись пледом, и перелистывать страницу за страницей. Погружаться в выдуманный красивый мир, лишь совсем немного похожий на тот, в котором она сейчас жила, и ни о чем таком не думать. И еще немножечко мечтать. Мечтать, совсем чуть-чуть, о несбыточном и совсем чуть-чуть — о запретном…

— Перова!

Господи! Ну почему сегодня всем что-то от нее нужно?! Почему именно сегодня — в понедельник?! Начало дня ознаменовало себя неприятным известием о грядущей командировке. Потом эта Ветрова. Теперь как следствие Гена…

Соня остановилась, приваливаясь плечом к стене коридора, и с плохо скрытым неудовольствием наблюдала за тем, как Гена осторожно движется в ее направлении.

Гена шел, выверяя каждый свой шаг. Девушке на какое-то мгновение стало даже жаль его. Такой высокий, крепкий, с претензией на то, чтобы считаться привлекательным, а уже инвалид. Кто-то еще в самом начале ее трудовой деятельности в этой фирме доверительным шепотом сообщил ей, что Гена пострадал в результате несчастного случая и со здоровьем у него не очень-то. Так что такой молодой перспективной девушке не нужно бы увлекаться всякими чудаками, прозябающими в их бухгалтерии. Ну и все такое прочее… Соня в подобные доброжелательные напутствия вслушивалась невнимательно, считая Гену из бухгалтерии героем не своего романа. И не в его инвалидности было дело, а в том, что…

Гена не дал ей додумать до конца эту мудрую мысль.

— Соня, — он подошел почти вплотную к ней и несколько минут молчал, пытаясь восстановить дыхание. — Ты не очень расстроилась из-за Ольги?

— Нет, что ты, — поспешила девушка его успокоить, и все еще надеясь избавить себя от беседы с ним. — Все в порядке.

— В самом деле? А мне показалось…

Его темно-карие, почти черные глаза смотрели на нее… так странно, так пронзительно, что Соне сделалось нехорошо. Почему он окликнул ее? Зачем поспешил догнать? Что ему от нее нужно? Что может означать этот взгляд, трудно поддающийся объяснению?

— Все в порядке, — как можно тверже повторила Соня и совсем уже было собралась уйти, как Гена вдруг схватил ее за локоть и крепко сжал. — Гена! В чем дело?

Он молчал. Его глаза все с тем же напряжением исследовали ее лицо и прическу. Затем взгляд медленно пополз вниз и, задержавшись какое-то время на ее груди, вновь вернулся к изучению ее лица. И при этом он продолжал молчать и цепко удерживать ее руку в своих крепко стиснутых пальцах.

Вначале Соня опешила, потом разозлилась, а где-то минуты через три ее начал пробирать страх. Но вырываться и грубить ему прямо здесь — в коридоре — она не могла. Во-первых, не позволяло воспитание, а во-вторых… во-вторых, ее вдруг разобрало любопытство. Определить природу его возникновения Соня затруднилась бы. Может быть, оно было разбужено страхом? Может быть, причиной тому был странный взгляд Гены? Но ей вдруг стало интересно: что будет дальше?

— Итак, Гена… — вкрадчиво-ласковым тоном обратилась к нему Соня. — Ты что-то хотел?

— Да, — севшим голосом пробормотал он и для убедительности кивнул головой. — Хотел… Я хотел бы встретиться с тобой.

Тут он внезапно замолчал, словно споткнулся обо что-то. Несколько ослабил хватку и даже, кажется, попробовал погладить ее ноющий локоть. Получилось неубедительно и малоощутимо, потому что на Соне был толстый шерстяной свитер, а сверху еще и рабочая куртка. Но не это было важным, а то, что сказал Гена после паузы. Это настолько смутило бедную Соню Перову, что поначалу она даже не нашлась, что ему ответить.