Колин не извинился за свои выражения, но на сей раз я не обратила на это внимания. Я была изумлена внезапным волнением в его голосе. И его слова заинтриговали меня, поскольку я была согласна с этим. Каждый, кто видел фабрики Лондона, согласился бы.

— И мой великодушный дядя Генри, милая Лейла, на самом деле был против закона о десятичасовом рабочем дне! Он заявил, что это может породить праздность среди работников, которые будут проводить больше времени в кабаках. Ну, я подразнил его! Придет день, когда будет принят закон о восьмичасовом рабочем дне, а детям вообще запретят работать на фабриках. И когда настанет этот день… — Колин внезапно замолчал. Наступило неловкое молчание.

— Да, пожалуйста, продолжайте.

— Вы действительно согласны со мной?

— О, конечно согласна. А вы еще говорили, что некомпетентны. Какая жалость, что вы не можете приложить руку к этим фабрикам. Подумайте обо всех усовершенствованиях, которые вы…

Но он отмахнулся. Настроение ушло, огонь погас. Передо мной снова стоял мой легкомысленный кузен.

— Давайте оставим эту комнату, Лейла. Здесь больше нет ничего интересного для вас.

Я положила дневник туда, где обнаружила его, отложив загадку почерка на потом, и вышла с Колином в коридор. Лишь здесь он обернулся ко мне, взял свечу и поднес ее ближе к моему лицу.

— Вы так похожи на вашу мать, — мягко сказал он, — так похожи.

— А на отца?

Его глаза сузились.

— Да, и на отца тоже. У вас есть черты Пембертонов, которые делают вас безумно похожей на нас.

— Я не хочу говорить о безумии, Колин.

— Как вы правы! О, Лейла, если бы вы только знали, как ваш вид возвращает назад, в прошлое. Мне было только четырнадцать в то время, но я был уже достаточно взрослым, чтобы распознать красоту и изящество. Очень часто, будучи романтическим подростком, я жил надеждой хоть мельком увидеть лодыжку вашей матери. Она хоть и была моей тетей, но обладала способностью кружить мне голову!

— О, Колин! — рассмеялась я.

— А вы, Лейла, были таким непостоянным женским существом! Как легко женщины отвращают свои сердца от мужчин! Вы следовали за мной, как маленький вредитель. Но все это теперь в прошлом. — Его глаза изучали мое лицо. — Или нет?

— Вы, должно быть, ошибаетесь, Колин. Конечно, я смотрела на вас как на старшего, более мудрого брата, как и сейчас. Было бы совершенно непохоже на меня — увлечься своим кузеном.

— Вы помните, я много читал вам?

Я нахмурилась.

— Нет… Не помню…

— А однажды я сделал вам калейдоскоп ко дню рождения. Я работал над ним много недель…

Вдруг — вспышка. «Колин!» Моя ладонь взлетела и схватила его за запястье. Не просто неясное воспоминание или смутный туман, но твердое воспоминание с подробными деталями.

— Кажется, я помню. На нем была картинка с кроликом?

— Да, была.

— И вы изобразили его в таком же платье, как у меня. Подразумевалось, что кролик — это я, он скакал верх-вниз, когда я вращала барабан. О, Колин, я вспомнила!

— Я много повозился, чтобы сделать это для вас, Лейла, но стоило посмотреть, как светилось ваше лицо, когда вы крутили его. Я рад, что вы помните это.

— Да, помню. — Неосознанно мои пальцы впились в его руку. Другие обрывки воспоминаний начинали возвращаться, как фрагменты мозаики. Я видела празднование дня рождения в столовой, пироги и сладости, лежащие на столе, который в моей памяти остался чудовищным и огромным; вокруг меня кружатся в водовороте яркие дамские юбки: розовый атлас и голубой бархат. Это были юбки с кринолинами того десятилетия, не такие, как нынешние кринолины. Я вспомнила калейдоскоп и поцеловала Колина за него.

— Милый Колин, кажется, вы смутились.

— А моя ладонь онемела.

— О, простите! — я отпустила его руку. — Я вспоминала. Я могу увидеть почти каждого на празднике! Они все были там, да? Но для меня и моего пятилетнего зрения все это был лес ног джентльменов и юбок леди. Я не могла видеть лиц.

— Со временем вы сможете это сделать.

Наши взгляды снова встретились и задержались на долгое время. Почему, не знаю, но, под взглядом Колина я пыталась вызвать в воображении лицо Эдварда. И не смогла.

— Я думала, вы не хотите, чтобы я вспомнила.

— Хорошие времена, Лейла, поскольку они принадлежат вам. Но не скверные, мне не хотелось бы, чтобы вы страдали.

— Спасибо, Колин, но мне все равно придется идти.

— Идти? Куда?

— Как куда! В рощу, конечно. Сегодня я собираюсь посмотреть…

На этот раз настал черед моего кузена хватать меня за кисть с такой силой, что я поморщилась.

— Даже не думайте об этом, Лейла! Не ходите туда!