Татьяна - искренний человек. Она написала книжку «Записки астролога», и честное слово - это искренняя, интересная книга, много дающая любознательному скептику.

Смотрите, как чисто написано: «Я хорошо помню свои первые консультации и первых клиентов, и, наверное, не забуду их никогда. Дебют астролога невероятно сложен, поскольку здесь требуются знания, ответственность, умение слушать и понимать, да еще и определенная толика веры в себя. Мне повезло (сейчас, по прошествии двенадцати лет я четко понимаю это) - мои прогнозы сбывались, и мои клиенты радовались этому вместе со мной. Выглядело это совершенно по-детски - я помню случай, когда женщину уволили с работы, а она появилась с радостным, даже счастливым лицом: «Вы были правы! Меня действительно уволили!» - «Господи! Чему же вы так рады?» - «А как же, вы же сказали, что у меня будет другая работа, там я встречу свою любовь, выйду замуж - значит, все это действительно состоится!»

О знаменитой гадалке г-же Ленорман писали: «По-видимому, ее пророческий дар терял силу на бирже: она потеряла на спекуляциях значительную часть того, что заработала на человеческом легковерии». А Татьяна Борщ, принимая меня в своей крайне недурной квартире (в одном из домов Донстроя), сказала: «Одно время я увлекалась биржевыми прогнозами. И вот - заработала на квартиру… Потом остыла». То есть для нее астрология, безусловно, «работает». Накоплен опыт закономерностей: «Когда у мужчины появляется женщина, рожденная под тем же знаком, что и жена, это почти всегда приводит к разводу»; «Если в гороскопе есть указание на несколько браков, то они обязательно состоятся»; «Изменить будущее можно только меняя себя, а это самая тяжелая работа на Земле».

Григорий Мамонов не согласен: «О, я не думаю, что можно что-то изменить. Я люблю в астрологии математическую предрешенность. Моя самая любимая клиентка подарила мне на день рождения открытку с прекрасными словами: „Можно подумать, что в миг моего рождения планеты нарочно выстроились таким образом, чтобы в небесах сложилось мерцающее слово „жопа“».

«Бездны черные, бездны чужие, звезды - капли сверкающих слез… Где просторы пустынь ледяные, там теперь задымил паровоз». Это шуточные стихи из романа братьев Стругацких «Страна багровых туч» - и как, однако, велика провидческая правда добротного литературного текста! Ох, как бодро дымит астрологический паровоз; как споро кипит работа, сколько словесной руды перетаскивает он с какой-нибудь венерианской орбиты в московские банки и офисы. Таскать - не перетаскать; и никогда не убудет клиентов у астрологов, пока существует главная астрологическая приманка, главная тайна - «работа с будущим».

Вспоминает Татьяна Иваровна Смилга-Полуян

Моему отцу было пятнадцать лет, когда его посадили в первый раз. Он же попал в РСДРП очень рано, из-за отца. Дед был лесничим и учителем одновременно, он участвовал в революции 1905 года, был одним из тех, кто стоял за независимость Латвии. В 1906 году его расстреляли за это. Папе было тогда 13 лет, он очень любил отца и после его казни стал задумываться, решил, что власть несправедлива, вот и подался в революцию. Почти такая же судьба получается, как у Ленина, тот же за брата мстить пошел. Так вот, папа с 14 лет член РСДРП, а в 15 его уже отправили в ссылку, в Великий Устюг. Как раз после этой ссылки он переехал в Москву и поступил в университет Шанявского, это был народный бесплатный университет. Учился он на юридическом факультете, но не доучился - с третьего курса его опять в ссылку отправили. В Енисейский край. Туда же была сослана моя мать, девятнадцатилетняя киевская студентка Высших медицинских курсов. Там они познакомились, и поженились, и прожили вместе два года, до февральской революции.

Как только произошел переворот, они отправились в Петроград. Моя мать стала связной Ленина. Маме был двадцать один годочек тогда, и ей доверили такое важное дело. Наверное, потому, что она была женой члена ЦК. Хотя и братья ее тоже большими людьми были.

Так вот, ее послали сделать фотографию Ленина. Вы, конечно, видели фотографию, где он без усов, без бороды, в кепке и написано «Иванов». Мать должна была поехать к Ленину и сделать эту фотографию. Ей еще Надежда Константиновна сказала: «Отвезите заодно Владимиру Ильичу белье». Мама ответила: «Ни боже мой! Если меня поймают с мужским бельем, да на этом направлении, все!» - «Да, вы правы».

И вот она приехала в Разлив, там ее встретила Надежда Кондратьевна Емельянова. А до шалаша, в котором прятался Ленин, было идти довольно долго. Надежда Кондратьевна послала с ней сына, Кольку. Они идут, идут. Мама спрашивает: «Коль, долго еще?» - «Сейчас-сейчас!» И вот они дошли, принесли воду, согрели, Ленин побрился - пока суд да дело, стемнело. Мать, конечно, сделала фотографии, но получились одни силуэты. Она чуть не в слезы! Пришлось посылать Лещенко. И в результате эти хрестоматийные фотографии сделал Лещенко, а должна была их сделать моя мать.

В Разливе Ленин был с Зиновьевым. Тот вечно от страха трясся, боялся, что их найдут. Зиновьев потом часто бывал у нас в доме, но мы с сестрой его не любили. Сестра-то совсем маленькая была, пять лет. А мне было восемь, я в людях уже разбиралась. Мне Троцкий нравился. Они всегда с нами возились - и Троцкий, и жена его, Наталья Ивановна. Всегда нам что-нибудь принесут в подарок: игрушку, коробочку, книжки с картинками. И вообще интересуются, что мы делаем, чем живем. Мы с Троцким шутили. Помню, сидит он у папы в кабинете, разговаривает. И Наташка тут же крутится.
– Вставай, - говорит.
– Вставай сейчас же! Я тебе буду фокусы показывать!

Я даже помню, как его высылали. Это было после пятнадцатого съезда, 1927-й год. Он позвонил маме и сказал: «Надежда Васильевна, придите попрощаться и приведите девочек». И мама пошла с нами. Так я в последний раз видела Троцкого.

Но это уже потом было. А в семнадцатом, вернувшись из Разлива, Ильич поселился у Маргариты Васильевны Фофановой. Я с ней уже после смерти Сталина познакомилась, тогда она мне все и рассказывала. Она все боялась его отпускать в Смольный, так он убежал, когда ее дома не было. За ним зашел Рахья, и они поехали на трамвае. Рахья пьяным прикинулся, а Ильичу они щеку платком завязали, будто зуб больной. Да это все знают. Так вот, они ушли, а Ильич Маргарите Васильевне записку оставил: «Я иду туда, куда вы не хотели меня пускать».