Дубчик мог бы еще после этого фокуса поймать коробок, но он не любит дешевых эффектов.

–  Ну что, Лобан, созрел?
– спросили пришедшие нашего продавца, с напряженным интересом оглядевая нас и машину Дубчика.

Братик убрал ключи в карман. Дубчик достал спичку и стал ее жевать.

–  Оглох, что ли, Лобан?
– спросили белолобого, и тот раскрыл безвольный рот, не в силах издать и звука.

–  А что за проблема, парни?
– спросил братик миролюбиво.

–  Это же не твоя проблема, - ответил ему один из пришедших, но согласия в их рядах не было, и одновременно в разговор вступил второй.
– Ты деньги привез за тачку? Отдашь их нам. Лобан нам должен.

–  Всем, что ли, поровну раздать?
– спросил братик наивно.

–  Нет, только мне, - ответил один из пятерых.

–  Много тебе он должен?

–  С-с… Семь штук, - помявшись, уточнили братику. Отвечавший был рыж, кривоног и, по-видимому, глуп.

Дубчик тихонько тряс коробком и все пытался заглянуть братику в лицо, чтобы понять: пора или еще не пора. Братик приметил беспокойство товарища и неприметно кивнул: стой пока, не дергайся.

–  Давайте, парни, все по справедляку разрешим, - сказал братик пришедшему забрать должок.

–  Я за Лобана говорю, ты - за себя. Годится?

–  Лобан сам умеет разговаривать, - не согласился кто-то.

–  Но деньги-то пока у меня, - соврал братик.
– И сейчас я имею дело с Лобаном. Значит, я могу выслушать, что вы ему предъявите, и решить, отдать вам деньги или нет. Ты ведь не против, Лобан, если я выслушаю парней?

Белолобый кивнул так сильно, что родинки на его лице едва не осыпались в траву.

–  Рисуйте ситуацию, парни, мы слушаем внимательно, - заключил братик.

–  Он мою козу задавил, - сразу выпалил рыжий в ответ.

–  Реально, - ответил братик, голос его чуть дрогнул от близкой улыбки, но в последний момент он улыбку припрятал.
– У тебя коза есть?

–  У бабки, - собеседник братика отвечал быстро, и эта поспешность сразу выдавала его слабость.

–  Погибла коза?
– спросил братик.
– Нет, нога сломалась.

–  Понял, - сказал братик.

Я с трудом сдерживал смех.

–  И нога козы стоит семь штук?
– спросил братик.

–  Семь штук, - повторил за ним рыжий все так же поспешно.

Братик кивнул и помолчал.

–  А теперь ты мне обоснуй, - попросил он.
– Отчего это стоит семь штук?

–  В смысле?
– тряхнул грязным рыжим вихром его собеседник.
– Почему твоя предъява тянет на семь штук? Кто так решил? Ты так решил?

–  Я… - уже медленнее отвечали братику.

–  А почему семь? Почему не пять? Почему не девять? А? Почему не шесть тысяч триста сорок один рубль двадцать копеек?

Братик умел искренне раздражаться от человеческой глупости и смотреть при этом бешеными глазами.

–  Ты не знаешь, что любую предъяву надо обосновать?
– спрашивал он.
– Тебе никто этого не говорил? А? Или ты не знаешь, что бывает за необоснованные предъявы?

–  Почему я должен обосновать?
– ответили братику, и тут братик, наконец, засмеялся.

–  Мне нечего тебе сказать больше, - произнес он с дистиллированным пацанским презрением.

В рядах наших гостей произошло странное движение, будто каждый из них искал себе опору в соседе, а сосед тем временем сам чувствовал некую шаткость. Разговаривать им, видимо, расхотелось; время для начала драки показалось потерянным; и уходить молча было совсем западло.

–  Лобан, мы потом к тебе зайдем, - как мог спас кто-то из них отступление. И они ушли.

Братик сразу забыл о них, лишь спросил спустя минуту:

–  А ты зачем козу задавил, Лобан?
– Так у меня тормоза не работают… - белолобый хотел было сопроводить рассказ подробностями, но братик его уже не слушал.

–  Понял, Дубчик?
– обратился он к товарищу.
– Поедем медленно, тридцать кэмэ в час. А лучше - двадцать.

–  Базара нет, - ответил Дубчик, прилаживая тросс.

Братик уселся в копейку, я прыгнул к нему, на переднее сиденье, и мы тронулись.

Белолобый провожал нас, стоя у порога, нежный и благодарный. Мы посигналили ему напоследок. Он, кажется, хотел взмахнуть нам рукой, но рука сжимала в кармане деньги, и поэтому белолобый лишь дрогнул плечом.

Дорога к трассе шла вверх, и Дубчик бодро тянул нас по августовской пыли. Тросс был натянут, как жила; с дороги шумно, но медленно разбегались гуси и тихо, но поспешно - куры.

Вырулив на трассу, Дубчик сразу вдарил по газам, и «копейка» загрохотала, рискуя осыпаться. Братик стукнул раздраженным кулаком по сигналу, чтобы дать товарищу понять его неправоту, но еще семь минут назад подававшая голос машина на этот раз смолчала. Сигнал больше не работал.