Оборзевшая Людочка (протягивает контролерше прошлогодние билеты): «Вот, Анна Ивановна, тридцать билетов. Как ваш остеохондроз? Полегчало?»

Анна Ивановна: «Спасибо, дорогая. От вашего лекарства легче стало!» Людочка (передает старушке купюру в бумажке): «Вот вам еще лекарство, поправляйтесь». Анна Ивановна: «Проходите, гости дорогие». Людочка, входя в музей, бормочет: «Конечно, легче тебе стало: тысячу рэ срубила, старая перечница». Но Людочке нет основания дуться. Пять тысяч она уже положила в свою сумочку.

Туристы с гидом, гуляя по Невскому, остановились на мосту через Фонтанку, по которой весь день тарахтят катера. «А нам можно на лодке покататься?» Гид свешивается с моста: «Але, командир! Хотим по каналам, на час! На сколько заряжаешь?» Капитан кричит в раструб: «А сколько вас?» «Двадцать испанцев!» «Тогда по четыре евро». «Причаливай давай!» Довольны все: туристы, капитан катера и особенно гид, который успел собрать с испанцев по двадцать евро. Он эстет: ветхие и затертые купюры не принимает.

Во время экскурсии по городу гид старается заманить иностранцев в сувенирный магазин. Во-первых, за сам факт привоза тебе и шоферу дают по пятьсот рублей. Во-вторых, получаешь двадцать процентов с общей стоимости купленного туристами дерьма. Гид, понятно, хочет зажать прибыль и не делиться с шофером. Ничего, мол, не купили. Одни только открытки… Но пролетария не обманешь. Он проводит свой мониторинг покупок: смотрит в зеркало заднего вида и наблюдает, как народ загружает в автобус расписные самовары. В прошлом году сцепились шофер и гид. Сперва они катались по земле, но шофер был сильней и чуть было не задушил переводчика: «Отдай мой процент, сука!» За этой борьбой Иакова с ангелом наблюдали сорок пять японских туристов. Победил директор Интуриста: уволил обоих.

Гид, конечно, туриста немножко нагреет, но он же его и защитит. Узнает в толпе знакомого карманника и предупредит: «Ахтунг! Держите крепче кошельки». Гиду скоро придется ходить по городу с колотушкой и грохотом отгонять от иностранцев подозрительных личностей. В летний сезон по городу снуют цыгане. Они настолько освоились в своем бизнесе, что подходят к туристским автобусам и кричат гиду: «Кого привез?» Они любят американцев, но американцев в Питере мало, а другие этносы не подают. Только гид знает, как спастись от этой напасти: одиноким туристам не позавидуешь.

Генеральный консул Швеции, романтическая дама, любила погулять с кинокамерой и рюкзачком за спиной по тихим питерским улицам. Золотая осень, рябь каналов… Из темной подворотни выбежал цыганенок и кинулся женщине на спину. Так малолетке было удобней сорвать камеру и рюкзак. Кто спас генконсула? Гид, который из окна своей квартиры наблюдал сцену разбоя. Он знал всех питерских цыган и этого отморозка тоже.

Малыш разозлился, что ему поломали бизнес, и плюнул консулу в рот. Прогулка была испорчена. Но все обошлось: грабеж не удался, а вызванный в консульство врач посоветовал продезинфицировать рот коньяком «Мартель».

Двести лет вместе

Моей Москвы нет уже давно. Нет тех мест, где я гулял с няней (пушкинскому герою повезло больше - в Петербурге пока еще сохранился Летний сад). Во дворе нашего дома на Смоленской набережной построили уродливую новорусскую громадину, а в ближайшей к дому части садика Павлика Морозова на Пресне - Белый дом. На Малых Грузинах прежде было только два новых дома - консерваторское общежитие, из окон которого круглосуточно изливались звуки самых разных голосов и музыкальных инструментов, да известный теперь дом кооператива «Художник-график», где жила моя приятельница, однажды показавшая мне припаркованный, кажется голубой, редкий в то время в Москве «Мерседес» Владимира Высоцкого. В подвалах дома устраивались хорошие выставки и маленькие концерты Алексея Любимова и чудесного клавесиниста Волконского. Картины с тех выставок ценятся теперь весьма дорого.

Несколько позднее, пробираясь зимней ночью, - автобусы уже не ходили, а денег на такси не было, - в направлении от Малой Грузинской к Белорусскому вокзалу, я был изрядно напуган невесть откуда взявшейся огромной и плохо освещенной колонной, покрытой странными, и, как мне тогда показалось, страшными письменами (в обычных обстоятельствах каллиграфическое грузинское письмо доставляет мне истинное наслаждение, я даже знаю несколько букв грузинского алфавита и умею считать по-грузински, что совершенно необходимо при игре в некоторые грузинские карточные игры). Так впервые меня напугала русско-грузинская дружба в ее официальном исполнении. Установленный на Тишинке в год двухсотлетия Георгиевского трактата обелиск «Дружба навеки» работы Зураба Церетели был, если не ошибаюсь, его первым московским памятником. Интернет утверждает, что парный монумент «Вечная дружба» в виде двух сплетенных колец в Тбилиси уже снесен. Любая идея ветшает без должного ухода. Поначалу ослепительно красивая, советская идея «дружбы народов», созданная для замены царской, якобы, «тюрьмы народов», не избежала этой участи.

На войне служба гидрографов была такой же опасной, как и другие военно-морские специальности. Отец мой первый раз был ранен на Ладоге в июле 1941 года, второй раз - в августе 42-го, и в третий раз - в мае 44-го. 30 октября 1942 года при выполнении боевого задания командования по прокладке электросилового кабеля через Ладожское озеро в блокадный Ленинград на тральщике ТЩ-81 погиб под немецкими бомбами сослуживец отца, начальник Осиновецкого гидрографического участка капитан-лейтенант Петр Тимофеевич Ивановский. Тогда же осколком бомбы был ранен еще один гидрограф, старший лейтенант Андрон Хочаресович Намгаладзе.