Это не чудеса, это вот именно пузыри жизненной ткани, они вспучились, причудливо надулись и лопнули, не оставив после себя, можно сказать, никакого следа. Кроме, разве что, воспоминания о том, как разом остановились мысли в голове и перехватило дыхание — как во сне, когда снится, что падаешь в бездонную пропасть.

И, конечно же, я никогда не забуду взгляд человека с коричнево-фиолетовым лицом в троллейбусе сорок седьмого маршрута, следующем от станции метро «Тимирязевская» в сторону центра.

Шансон рюсс

Стихотворения

Парамонов Борис

Отчизна заразна и родина праздна,

не надо мне там ни труда, ни оргазма.

Ни хлеба не надо, ни соли не надо,

ни Ленина града, ни Сталина града.

Не надо Царицына, ни Петербурга,

ни Cолженицына, ни Эренбурга.

Ни речи, ни шепота, ни немоты,

ни Крыма, ни Кыiва, ни Алматы.

В стране, где гужуются nothing и nada,

ни места, ни кресла мне на фиг не надо.

Ни Думы, ни дамы, туза и валета,

ни драмы, ни оперы, ни балета.

Ни пушек, ни шашек, ни шашней, ни пашен,

которых не сеем, которых не пашем.

На три — на четыре! — отправлю я буквы

дубы и березы, и тисы, и буки,

cтарушечьи зубы и девичьи косы,

шарашки, доносы, параши, поносы.

Камчатские крабы и рижские шпроты

туда ж посылаю, на те же широты.

Не надо ни тюрем ее, ни раздолья

(записки охотника из подполья!),

ни сказок заветных, ни книжек запретных,

ни шишек, ни мишек, ни рощ заповедных,

ни Смольного дней, ни столетий Кремля,

ни леса, ни пней, ни шиша, ни рубля.

Не надо ни дум, ни словесного дара,

ни чести, ни гонора, ни гонорара

(отправьте что следует тетке в Cаратов),

ни премий, ни лавров, ни лар, ни пенатов,

ни места в отеле — чего это ради я

поеду ломаться на родину радия?

Пускай она сеет свои пестициды

и пятна выводит, и копит обиды.

Не надо соломы, не надо назема,

суглинков, болотин, песка, краснозема.

Ни дяди, ни тетки, ни грязи, ни тины,

ни пяди, ни сотки, ни десятины.

Не надо скотины, не надо коня,

ни черной годины, ни белого дня —

посадника, всадника, Меня, меня!

То не Штирлица осьмнадцатая серия,

не ягоду-ежевику сплюнул Берия,

то не враг ступил на грудь стопою плоскою — Ольда скальда повязала поворозкою.

Одолела, полонила злая силища,

нет просвета, нет исхода из узилища.

Ни лабаза, ни обоза, ни оратая —

долороза матка, лоно волосатое.

Не узнать Россию, сколько ни оглядывай:

То Надеждиной была, а стала Лядовой,

оскудела силой пешею и конною

и горшок накрыла древнею иконою.

И какого не хватало в пасти уда вам,

чтоб явить сии напасти чудом юдовым,

горемычным и заплечным, змейгорынычным,

промфинплановым вчера, а нынче рыночным.

Заросла Росссия ряскою да рясами,

пустосвяты, мясопусты, пустоплясы мы.

Балалайка-балаболка бестолковая,

место пусто, место лобно, вошь лобковая.

Ветхий срам прикрыли мы ветошкой рваною,

забелили дегтем щи, а не сметаною,

коротенька тая ночка, чтоб жениться нам, —

бобылями погуляем с Солженицыным!

Холсты зимы раскрасив краской лета

и тупику придав обличье дали,

расписывал заезжий Каналетто

Италию на Крюковом канале.

Белковых тел наделавший из гидры,

провозгласивший праздник мясопустый,