В разведке имеет значение проверка информации, поступающей от источника, поведение носителя ее. Разведка — «их» или «наша» — должна однозначно ответить на вопросы: что неясно или неточно? что сомнительно либо настораживает? И тем более — что подозрительно? Недоверие к источнику перерастает в доверие только после получения ответов на все эти вопросы, «добытые железной логикой шахматного игрока». Иначе такой источник — это «бомба замедленного действия», взрывной силой которой будет: дезинформация собственного правительства, дискредитация работы спецслужбы, компрометация ее кадровых сотрудников, а в целом — дезорганизация направления работы разведки либо контрразведки. (Все это произошло в работе против канадцев в операции «Турнир». Конечно, по сравнению с Пеньковским-подставой масштабы эффективности были значительно слабее.)

Этими вопросами в «деле» задавались и биограф Кима Филби — Филипп Найтли, и английский контрразведчик Питер Райт, и аналитик «дела» в двух томах — Шектер. Задавался этими вопросами и я. Все искали свои ответы в оценке источника информации, коим был Пеньковский для Запада: ценность его информации (что?), способ передачи ее (как?) и характеристика источника (кто?). Об этом говорилось ранее в «краеугольных камнях» мастерства разведки.

Постепенно при оценке работы Пеньковского на СИС и ЦРУ выстраивался ряд аргументов, в которых было место двойственности. И высвечивалась его работа в пользу советской стороны в роли подставы — информатора, дезинформатора, дискредитатора. В целом — дезорганизатора намерений Запада в сложное для СССР время Карибского кризиса и нашего ракетно-ядерного перевооружения.

Чтобы не утомлять читателя описанием версии «Пеньковский-подстава», приведу лишь несколько, самых ярких примеров. Сразу еще раз оговорюсь: исхожу из того положения, что целью «дела» была подстава его для дезориентации западных политологов и военных в отношении ядерной мощи Советского Союза. Каким образом? Путем сковывания попыток противника проникнуть в наши секреты, отвлечения сил западных спецслужб на ложные объекты интереса, а значит, сдерживания таким образом его активных действий по расширению агентурной сети в Союзе.

В начале 2000 года в «Независимой газете» прошла информация о крупной советской операции, связанной с «делом Пеньковского».

В 1957 году советская военная разведка начала операцию «Великая ракетная деза». Ее цель — продемонстрировать руководству США советское отставание в ракетной сфере. Западу настойчиво внушалось через сотрудников ГРУ, публикации в специализированных «закрытых» изданиях, технические мероприятия и через Пеньковского, что советские МБР имеют очень неточную систему прицеливания. Поэтому их нельзя использовать в качестве средства поражения позиций американских ракет. Обман раскрылся случайно только в 1968 году, а до этого времени американские пусковые установки МБР фактически были беззащитными.

Но еще ранее английский контрразведчик Питер Райт увязал появление на небосклоне СИС и ЦРУ «звезды первой величины» — Пеньковского — с задумками наших органов госбезопасности по стратегической дезинформации Запада. Пеньковский, по Райту, вписывался в рамки далеко идущих прогнозов, сделанных перебежчиком Голицыным, бывшим сотрудником КГБ и работавшим на ЦРУ. Он рассказал, что в декабре 1958 года в руководстве КГБ произошли изменения: глава Комитета генерал Серов стал руководителем ГРУ Генштаба Минобороны, а начальником КГБ оказался человек новой формации Шелепин, из поколения более ловких и гибких в сложных обстоятельствах «хрущевской оттепели».

Советское руководство страной считало, что изнурительная война с Западом — политическая, экономическая, идеологическая и разведывательная — набирает силу. Руководство хотело понять, как можно выйти из нее победителем с наименьшими потерями, прежде всего в политическом отношении. Шелепин шесть месяцев изучал проблему и затем провел в штаб-квартире КГБ на площади Дзержинского расширенное заседание. Он призвал вернуться к методам работы ОГПУ-ИНО и НКВД времен войны. При этом он сослался на масштабную операцию «Трест» как пример акции по скрытию истинных стратегических намерений советской разведки.

Вскоре после этого совещания в системе КГБ было создано подразделение, в задачу которого входили планирование и подготовка дезинформации на стратегическом уровне (вспомните работу «Дезинфбюро» под руководством высших руководителей страны!).

И в 1959 году работавший в КГБ Голицын от одного из друзей узнал, что в недрах нового отдела готовится крупная дезинформационная акция с участием ГРУ. Однако в то время ее реализовать не могли, так как стало известно, что Запад имеет в военной разведке (ГРУ) агента, и сначала необходимо было его выявить и обезвредить.

Этим агентом оказался подполковник Попов, которого разоблачили в конце 1959 года. Выход был найден: принято было решение о стратегической дезинформации на фоне «дела Попова» и появлении в стане противника Пеньковского.

В чем состоит уверенность, что «дело Пеньковского» инспирировано органами госбезопасности? Причем в масштабе страны. Это сделали силы, которые можно было бы назвать «сообщество спецслужб»: в первую очередь — ПГУ (внешняя разведка), контрразведка и ГРУ (военная разведка).