Так вот Карл Гансович в беседах и даже при кратких разговорах со сватами применял весь диапазон своих умений, знаний и возможностей. То пытается войти в доверие, чуть ли не обнимая по-родственному Фёдора Павловича, то вдруг неожиданно поинтересуется историей семьи. А то и каверзным вопросом огорошит:

– Почему служить срочную службу не стал?

То Татьяну Яковлевну засыплет комплиментами, подарит красивую розу, а потом выспрашивает:

– Чем Иван аргументировал причину такого срочного вашего приезда в Москву? – или мимоходом поинтересуется: – Чем Иван занимался, пока у вас в Аргуннах гостил?

Ну а тех выручала въевшаяся давно в их кровь степенность, замешенная на спокойствии и уверенности в завтрашнем дне. Поэтому они никогда не частили словами, всегда успевали подумать перед ответом, и ушлому начальнику по режиму так ничего выведать не удалось. Все ответы на свои вопросы, как и информацию о своём зяте, он уже и так имел у себя в голове.

Оставалось чисто по-свойски, по-семейному поделиться самым неприятным моментом здешнего бытия, вызвать сочувствие сватов и добиться от них моральной поддержки. Что в определённый момент Карл Гансович не постеснялся сделать:

– А как вам это безобразие? – он с возмущением указал на высоченный забор из стальных прутьев, возведение которого уже к тому моменту завершалось. – К чему такие строгости? Это же на тюрьму строгого режима похоже! Не правда ли?

– Ну… может, это для повышения безопасности? – предположила Татьяна.

– Абсурд! Весь периметр уже оборудован сигнализацией и камерами слежения, – перечислял Карл. – Мы практически всех сторожей сменили, а взамен набрали втрое больше и раз в десять более надёжных людей, у которых за плечами настоящий боевой опыт. Так зачем, спрашивается, ещё и двор огораживать вокруг жилого здания? Да ещё и со строгой системой турникетов, которая внутрь может пропустить лишь жильцов этого дома?

Фёдор Павлович в недоумении подвигал бровями и наивно поинтересовался:

– А что в этом плохого?

– Как?! – изумился Фаншель. – Вы же оба захотите к сыну в дом войти?

– Зачем? Вон же есть гостевой флигель, можно и там встретиться…

– Ну что за наивность! – тесть Ивана переключился на сватью. – Вот будут у них внуки, а тебе захочется просто к ним войти да поиграться, побаловать малышей. А тебя система внутрь не пропускает. Разве не обидно?

Та вначале покачала головой, словно оценивая услышанное со всех сторон, и только потом рассудительно ответила:

– Ну раз так надо, раз так положено, то нам ли с этим спорить? Тем более что ты сам – боевой генерал и лучше всех понимаешь такие понятия, как дисциплина, порядок и послушание воле командира.

– Но здесь не война! И не дисбат! – попытался Карл Гансович ещё раз достучаться до сознания сватов и добиться поддержки с их стороны. – Здесь простое, гражданское, фармакологическое предприятие! Кстати, самое ценное здесь – лаборатории, и они ничем дополнительным не огораживаются. А зачем дополнительно огораживать свой дом? Просто жилую зону? Когда вся твоя территория и так огорожена и находится под неусыпным, круглосуточным надзором?

Заграловы переглянулись и высказались весьма созвучно:

– Всё правильно, личная безопасность – гораздо выше любых лабораторных секретов. Тем более что вопрос касается наших с тобой детей.

– А уж когда внуки пойдут, тогда их вообще лучше дальше этой решётки не выпускать. Могут ведь забрести в лабораторию, и…

Во время повисшей многозначительной паузы в облике бравого, пусть и отставного генерала промелькнуло отчаяние и безысходность. Себя в руки он взял сразу же, но скрывать некоторые опасения не стал, признался всё-таки:

– Да я, в сущности, не против таких строгостей, но вот супруга это ни за что не поймёт. Вы себе представить не можете, насколько она осерчала, когда я только заикнулся о подобной системе запретов на объекте.

Наверное, родители Ивана представить себе подобное так и не смогли, но закивали с сочувствием. Они уже успели оценить своенравность невестки, её невероятную уверенность в каждом жесте и слове и догадывались, что сватья, знаменитая актриса Лариса Андреевна Фаншель, – тот ещё семейный деспот. А как иначе подумаешь, коль такой строгий, суровый и решительный начальник по режиму откровенно опасается крупных семейных неприятностей?

Но поддержать свата не отказались. Как советами, так и личным участием.

– Гансович, – доверительно обратился к нему Фёдор Павлович. – А ты всё вали на старика Хоча. Он и не такие строгости может ввести. И это его право.

– Да и мы с Ларисой переговорим, – пообещала Татьяна Яковлевна. – Успокоим её, пообщаемся, да и застолье на ужин Олечка сулила устроить. К тому же всё-таки мы все вместе побываем внутри здания на экскурсии и определённое представление о будущей жизни наших детей получим. Не думаю, что они станут спать там на циновках и есть с ладоней.