— Мне ночью улетать в Копенгаген… Давай поговорим. То, что произошло утром, нелепо.

— Разве? Звонок приятельницы с просьбой исполосовать ее обнаженную задницу — это нормально? — Она начала злиться и из-за этого досадовала на себя. С таким трудом восстановленное душевное равновесие рушилось на глазах. — А вечером она не отходит от тебя, шепча что-то на ушко… Договорились о встрече? Кстати, откуда у нее твой номер телефона?

— Линн, я уже объяснял, что твоя ревность не имеет под собой никаких оснований. Могу повторить: для меня не существует других женщин.

— Я поняла, Ларс. Для меня не существует других мужчин, кроме тебя. Но и других партнеров в БДСМ тоже, тем более тайных.

— Ты обиделась на то, что я не рассказал? Это был почти случайный сеанс, поверь. Карин попросила поставить Алану руку, потому что его владение плетью далеко от совершенства. Как я мог сказать тебе об этом, когда ты была на восьмом месяце беременности?

— Можно я напомню? Ты зачем-то дал этой красотке свой телефон… И сейчас совсем не был против теснейшего общения.

— Она интересовалась шибари. А ты ведешь себя, как маленькая обиженная девочка.

— Ты не прав, Ларс, я не маленькая обиженная девочка, я взрослая оскорбленная женщина.

— Не заставляй меня оправдываться, это унизительно!

— Унизительно, говоришь? Задумайся хоть раз, насколько унизительно для меня порой ведешь себя ты.

— Прости меня, наверное, я дурак, но я действительно не понимаю, что именно обижает тебя.

Линн смотрела на такое красивое и любимое лицо, в эти немыслимые глаза цвета стали и понимала, что ничего не изменится. Вздохнула:

— И не поймешь, пока не научишься ставить себя на мое место.

— Я не виноват, что мне вешаются на шею.

А ей вдруг снова стало очень легко, даже смешно, сегодня Линн уже слышала эти слова.

— Бедняга! Не подставляй шею, Ларс, вешаться не будут. Мне пора, обещала бабушке вернуться пораньше, но ты можешь остаться, только шею береги.

Она почти бегом распрощалась с Марикой, помахала рукой матери и исчезла. Как ни старалась, не оглянуться на балкон не смогла. Ларса там не было, но его машина стояла у дома.

Линн вернулась домой так быстро, как позволили дорожные знаки. Конечно, машина, да еще и такая, на Библиотексгатан проблема, от парковки пришлось топать ножками. В другое время пройтись по красной дорожке посреди улицы в красивом вечернем платье было бы заманчиво, но сейчас она не замечала даже того, что ее замечали…

Свен с бабушкой ахнули:

— Линн! Ты неотразима!

Она вымученно рассмеялась:

— Я сегодня десятки раз слышала эту фразу.

Заглянув к дочке и убедившись, что та сладко посапывает в кроватке, Линн направилась в душ — смывать красоту. Сразу у двери ее перехватил Свен.

— Что случилось, Линн? — В голосе Свена тревога, он, как никто другой, знал красавца и понимал проблемы, которые могли возникнуть рядом с Ларсом.

Пожала плечами так беззаботно, как только удалось.

— Ничего. Все как обычно.

— А где Ларс?

— Остался на приеме страдать от всеобщего внимания.

Уже закрывая дверь ванной, услышала сдавленный голос Свена:

— Линн, он любит тебя…

Почти горько усмехнулась в ответ:

— Я знаю, но этого мало.

Ларсу повезло меньше, он не сразу нашел место для машины.

В прихожей ждал Свен:

— Что ты натворил?

— Да ничего!

— Ларс, если такая красавица и умница, как Линн, обижена, значит, ты виноват.

— Скажи, чего не хватает женщине, у которой есть все?

Свен покачал седой головой:

— Значит, не все, Ларс. В чем Линн тебя обвиняет? Расскажи, что случилось, чтобы я мог тебе помочь.

Они ушли в кухню, Ларс сначала присел, потом встал и принялся мерить помещение шагами.

— Меня оскорбляет ее ревность.

— Ты дал повод?

— Если это можно считать поводом.

— Рассказывай.

— Утром позвонила Карин, чтобы назначить сеанс БДСМ, а трубку взяла Линн. Обиделась, хотя она прекрасно знает, что БДСМ — это не любовная связь.

— Ты занимаешься этой хренью до сих пор? Ты же бросил?!

Ларс обомлел, он никогда не слышал от Свена таких слов, тот слыл образцовым английским джентльменом, хотя едва ли побывал в Англии больше трех раз.

— Не постоянно, так… несколько раз.

Кажется, Свен понял, в чем дело, подозрительно прищурился: