– Третий вагон - чисто! Первый вагон - чисто!
– почти одновременно услышал старший лейтенант в наушниках.

– Второй вагон - чисто! Объект взят!
– машинально откликнулся Бесоев. Потом подумал и добавил, - Рыжий, Сильвестра ко мне бегом, и контр-адмирал пусть тоже поторопится. Мы свое дело сделали, теперь его выход...

Услышав, что в тамбуре со стороны третьего вагона что-то хлопнуло, а потом раздались чьи-то крадущиеся шаги, царское семейство замерло подобно кроликам, увидевшим удава. Ожидавшие с минуты на минуту смерти, они побледнели и судорожно вцепились друг в друга. Спокойнее всех был бывший император. Он уже смирился с тем, что, возможно в самое ближайшее время его жизнь трагически оборвется. Жалко было лишь жену и детей.

Потом события понеслись галопом... Страшный человек с размалеванным черным лицом и странной одежде, с большим пистолетом в руке ворвавшийся в салон... Визг Анастасии, пощечина Татьяны, и подстреленный солдат, который уже целился в бывшего императора из винтовки. Нестрашный такой звук - "хлоп, хлоп" - будто открыли бутылки с шампанским, а на полу уже лежит скорчившийся от боли человек...

Сказать честно, бывший император понимал, что промедли этот человек хоть немного, и уже не солдатику, а ему, Николаю Александровичу Романову, пришлось бы вот так лежать на полу в луже крови. Правда, пока было неясно, кто этот человек с пистолетом - спаситель, или хладнокровный убийца, который расстреливает всех свидетелей.

Но вслед за неизвестными с разрисованными лицами в вагон вбежал контр-адмирал Пилкин, и на душе у бывшего императора отлегло. Николай знал Владимира Константиновича, как человека честного, и преданного России и династии.

– Ваше Императорское Величество, - козырнул контр-адмирал Николаю II, - мы прибыли за вами.

Эти слова пролились бальзамом на измученную душу бывшего императора. Значит, есть еще преданные трону офицеры и солдаты! И теперь все будет хорошо. Но радостные мысли Николая прервал неизвестный в черном, которого контр-адмирал назвал поручиком Бесоевым. В почти ультимативной форме он велел Романовым "ради сохранения жизни и свободы" собираться побыстрее, и, как он сказал, "в темпе держи вора", перебираться в их поезд.

Из первого вагона, в котором ехала прислуга, во второй вагон "к царям" такие же бойцы в черной одежде втолкнули насмерть перепуганных: лейб-медика Евгения Боткина, царского камердинера Алоизия Труппа, горничную Анну Демидову и лейб-повара Ивана Харитонова.

В царском вагоне начались лихорадочные сборы. Взять с собой надо было лишь самое необходимое. Женщины, как это бывает в подобных случаях, хватали все, что попадалось под руку. Горничная Демидова помогала Александре Федоровне, командующей своими дочками, как фельдфебель новобранцами, а камердинер Алоизий Трупп бывшему царю, который, впрочем, чувствовал себя в этой суете потерянным и ненужным человеком.

Лейб-медику Евгению Боткину после недолгих сборов торжественно вручили экс-царевича Алексея, и отправили их вперед в сопровождении двух спецназовцев. Не дай Бог этот несчастный ребенок где-нибудь споткнется, или упадет с железнодорожной насыпи. Любая травма в такой напряженной ситуации может стать смертельно опасной. Вместе с ними отправили и лейб-повара, который в данный момент лишь мешал сборам.

За исключением Татьяны, которая деловито собирала в узлы самое необходимое, помогая матери и горничной, остальные царевны метались по вагону, хватая то одну то другую памятную безделушку. Но вот, через один путь от них по направлению к выходной стрелке на Пермь пропыхтел паровоз, и поручик Бесоев сказал контр-адмиралу Пилкину, - Все, пора... Уходим!
– и тот, уже зная, как нежелательно и опасно для Романовых задерживаться в Екатеринбурге, увлек за собой бывшего императора, следом за которым, собрав вокруг себя растерянных дочерей, двинулась и бывшая императрица.

Колеса вагона прогрохотали по выходной стрелке станции, и спецпоезд канул в ночи. Впереди были Пермь, Вятка, Вологда, Волхов и Питер - еще четыре дня пути. Позади остался Екатеринбург, дом инженера Ипатьева, штабс-капитан Кудреватов, ставший богаче на сотню рублей золотом, труп комиссара Панкратова, и двадцать спящих глубоким сном солдат конвойной команды. Прийти в себя они должны были ровно через двое суток, когда спецпоезд будет уже подъезжать к Вологде. Даже по собачьи преданный Свердлову Уралсовет теперь ничего не сможет предпринять. А вот "город Екатерины" в самом ближайшем будущем достанет длинная и беспощадная рука Красной Гвардии, и вышибет мозги из голов преступников, дорвавшихся до власти. Юровский, Голощекин и его подельники умоются кровавыми слезами...

А сейчас все царское семейство, едва пришедшее в себя после последних бурных событий, собрали в штабном вагоне вместе со своей свитой для того, чтобы получить крамткую вводную. Трогательная картина маслом: Алексей, прижавшийся боком к хмурому отцу, цесаревны, собравшиеся в кружок вокруг Александры Федоровны. Сейчас они уже не так испуганно смотрят на бойцов специального назначения, успевших снять большую часть снаряжения, и смыть свой устрашающий боевой грим.

– А ведь мои орлы - настоящие красавцы, - подумал про себя старший лейтенант Бесоев, - среди них нет ни слишком худых, ни слишком полных, да и накачаны они в меру, а не до полного безобразия, как этот анаболический мутант Шварц. Лица у ребят не тянут на тупых солдафонов, нормальные такие лица. В нашей службе тупых не держат, боец должен быть начитан, изобретателен и остроумен. Эти свойства помогают не только в охоте за девичьими сердцами, но и при нанесении противнику максимального ущерба минимальными силами. Недаром цесаревны стреляют глазками, бросая на бойцов любопытные взгляды. Такая идиллия, что аж слеза пробивает.