*Цементбомбер- прозвище советского штурмовика Ил-2 в люфтваффе в Великую отечественную войну

Вдобавок еще его очень напрягал новичок в его звене, который пришел вместо ведущего второй пары, сбитого "Старфайтером" вчера в самом первом бою. Парень выглядит совсем зеленым, и пилотирует самолет, как курсант в первом вылете с инструктором, плавненько и ровненько. И, все время, отставая при резких разворотах, а что будет в бою? Он сразу, как только этот юнец прибыл в полк, "поднял" старого ведомого второй пары его звена, назначив его ведущим. Все-таки, помимо службы в полку, у того уже был хоть-какой-то боевой опыт, но все равно Гюнтер переживал за свою вторую пару.

Анджей Тучапски опять высунулся из своего люка, встав на свое сиденье в полный рост. Что поделать, пойма ручья скрывает его танк, до поры, но из этой дыры ничего не видно ему самому. А это очень нервировало, Анджей представил себе в красках картину, как оба вражеских "Паттона" выезжают одновременно вдоль ручья с разных сторон и он оказывается у них на блюдечке. Только бы плютоновый не подвел, успел занять позицию у каменного мостика. В ста метрах с другой стороны дороги русло ручья делает плавный изгиб. Поэтому тот "Паттон", который сейчас подъезжает к нему сзади, может увидеть его или с дороги, стоя на мостике, или идя вдоль ложбины по эту сторону дороги. А вот тот, что идет перед ним, с юга… Вот он! Не спеша едет вдоль ручья в каких-то восьмистах метрах, поводя стволом своей пушки по сторонам, словно принюхиваясь. Анджей ссыпался на свое место, даже не закрыв люк. К черту инструкции, сейчас каждая секунда дорога, вдобавок у них, в случае неудачи будет чуть больше шансов успеть спастись. Он сказал наводчику: "У нас будет время только на один выстрел. Сейчас водитель подаст машину вперед на двадцать метров и один американец будет у тебя в прицеле, разверни пушку чуть левее и ниже, вот так. Давай!" — обратился он к мехводу. Тот с бледным, сосредоточенным лицом, не замечая, что прикусил себе губу и по подбородку уже течет тоненькая струйка крови, толкнул оба фрикциона вперед, одновременно нажимая на педаль газа. Дизельный двигатель, до этого тихонько урчавший сытым котом, взревел во все свои пятьсот двадцать лошадиных сил, и танк резко, отбрасывая во все стороны комья осенней грязи, рванулся вперед. Шедший с юга американский "Паттон" был настороже, но его пушка смотрела не совсем в нужную сторону, ложбина ручья все время петляла, и Анджей специально подгадал свой выход в неудобном для американцев месте. Стрелок "Паттона" увидел голову поляка, выглядывавшего, как суслик из норки, но с восьмисот метров не разглядел на нем танкистский шлемофон. Он только успел сообщить об этом своему командиру, как Т-54А выскочил на убойной дистанции от них, как чертик из коробочки. Секунду польский наводчик еще потратил на то, чтобы поймать "Паттон" в телескопический прицел, крутя штурвалы электропривода наведения, а потом нажал на спуск. Анджей прохрипел "огонь" одновременно с грохотом выстрела. Мгновение спустя трассер выстрела уперся точно под башню "Паттона", уже начавшую движение в их сторону. Полыхнул высверк и еще миг спустя "Паттон" вспух от внутреннего взрыва своей боеукладки. Башня его, помедлив, подпрыгнула и встала обратно, смешно перекосившись. Но на это, Анджей, отчаянно, до крови из-под ногтей давя рычаг электропривода поворота башни, уже не смотрел. Время, казалось, замерло для него. Как в замедленном кино он отстраненно наблюдал, как из открывшегося затвора вылетает гильза первого выстрела, подарившего им еще некоторое время жизни, как, заряжающий, судорожно заталкивает в казенник еще один бронебойный унитар. Как мехвод тянет рычаги фрикционов назад, пытаясь увести танк назад, в спасительную ложбину. Отстраненно слышал, как взвыл вентилятор, очищая от газов, заполнившее боевое отделения после выстрела, несмотря на эжектор. В мозгу у него отчаянно стучала молоточком одна-единственная мысль: "только бы плютоновый успел..". Они уже почти скрылись обратно в ложбину, по крайней мере от гольфклуба. Другие американцы, наблюдавшие за боем сначала снисходительно, потом с нарастающим изумлением, а потом и гневно сжимая рукоятки наведения своих орудий, видели уже только самый краешек верхней полусферы башни. И в этот момент, когда у экипажа зародилась робкая надежда, что они и на этот раз вывернутся, сзади раздался грохот, как будто великан ударил гигантской кувалдой по корме танка. Грохот, который показался тем более резким, по сравнению с наступившим затем молчанием их двигателя. Плютоновый не успел.

Плютоновый, лежа в осенней грязи, машинально прикрывая голову руками, как будто руки могли остановить пули из полудюймового пулемета, стремясь вжаться в землю всем телом, мечтая превратиться в какую-нибудь маленькую зверушку. Суслика, или лучше в мышку, она ведь еще меньше? Они почти добежали до намеченных позиций, запалённо дыша, мгновенно вспотев под шинелями и перебирая сапогами по комьям вязкой осенней грязи. Им оставалось всего ничего, всего с пару десятков шагов, когда ревущий вблизи американский танк выскочил на них в каких-то полутораста метрах. А из командирской башенки танка торчала голова американца, который, усмотрев вражескую пехоту так близко, сразу скрылся и стал поливать их из зенитного крупнокалиберного "Браунинга". Поляки даже не успели вскинуть автоматы, хотя и пытались, когда крупнокалиберные пули стали рвать их на части. Один плютоновый сразу сообразил, что все, ничего невозможно сделать и на какую-то долю секунды опередив шелестящую косу смерти, бросился на землю, пытаясь замереть. Может его все же не заметят в редком бурьяне?

"Ах ты сукин сын!" — вскричал наводчик второго "Паттона", увидав открывшуюся перед ним картину. Танк из его роты уже стоял со скособоченной башней, с поникшей беспомощно пушкой. И уже начинал весело разгораться, никого из парней, с которыми так много было выпито пива и перетрахано местных девок в окрестностях Франкфурта, не было видно. Судя по всему, экипаж "Паттона" погиб мгновенно от взрыва боекомплекта. А мерзавец, сотворивший это, шустро отползал задним ходом в свою чертову ложбину, вдобавок разворачивая башню в их сторону. "Паттон" остановился, командир заорал "Огонь, прикончи этого ублюдка!". И наводчик нажал на круглый шарик рычага спуска, с удовлетворением наблюдая, как трассер бронебойного снаряда входит точно посередине кормы поляка. Выбросив клубы черного дыма, подсвеченного пламенем, Т-54 встал, как вкопанный. "Сейчас мы его добьем вторым выстрелом, он не успеет, хотя поляк попался упорный"- подумал наводчик, наблюдая как, замершая после первого попадания в моторное отделение, башня снова, дергаясь, упрямо продолжала разворачиваться в их сторону. Клубы дыма и огня, начавшиеся было вырываться из развороченного двигательного отсека Т-54, быстро сошли на нет, наверное, комми успели включить систему пожаротушения. Башня польского танка уже повернулась на девяносто градусов, когда здоровенный негр, их заряжающий, с лязгом досылая в затвор новый унитар, закричал: "готов!". "Сейчас я тебя добью, упорная ты сволочь"- мрачно подумал наводчик, тщательно ловя в перекрестия прицела точку в центре зазора между крышей моторно-трансмиссионного отделения и бортом полусферической башни. "С такого расстояния не промахнется даже пьяный полуслепой очкарик-студент, не то, что я!".

"Внимание, левый разворот на сто семьдесят, поднимаемся на тысячу. Роспуск на звенья, каждое звено атакует самостоятельно. Первый заход — бомбы, потом правый разворот на сто восемьдесят и второй заход — "Скворцы". После — правый разворот на сто двадцать со снижением, и уходим домой" — прохрипел в наушниках голос командира штаффеля. Умненько, сначала мы зайдем со стороны солнца, да еще с территории противника. Про очередность он мог и не говорить, узлы крепления блоков ОРО-57 размещены на МиГ-17Ф на внутренних пилонах подвески, непосредственно перед стрельбой бомбы или топливные баки требуется сбрасывать. Иначе пламя двигателей стартующих ракет АРС-57 будет бить прямо по корпусам двух стокилограммовых фугасок, которые висят на внешних пилонах МиГов их штаффеля. Или он это для молодых напомнил, чтобы не перепутали? — думал гауптман Гюнтер Фюльграббе, а руки и ноги автоматически сами выполняли требуемые манипуляции с органами управления истребителя. Место расположения цели оказалось прямо в городе, опять за все будут расплачиваться гражданские, вдобавок гражданские немцы — угрюмо подумал Гюнтер. Где же эти чертовы самоходки? Ага, вот одна, стоит, задрав высоко ствол, на улице, прижавшись к одной из пятиэтажек. Он привычными движениями загнал быстро увеличивавшуюся в размерах самоходку в марку авиационного прицела АП-57 и дернул тумблер сброса бомб. Переведя машину из пикирования на небольшой угол набора высоты, он посмотрел назад. Нормально, или близкое накрытие, или прямое попадание, теперь не разберешь, самоходку совершенно скрыло четырьмя разрывами, его ведомый тоже не подкачал. Он скосил глаза по сторонам, высматривая вторую пару своего звена. Ведущий обнаружился там, где и должен был быть, а молодого пилота не было. Совсем. Ладно, сейчас некогда отвлекаться, его МиГ затрясся в крутом развороте. Второй заход. Он высматривал оставшиеся цели, а, вот, на другой улице стоят в шахматном порядке целых четыре, и тоже прижимаются к домам. "Макс, атакуй левую пару самоходок" — приказал он ведомому, ловя в прицел ближнюю правую М52. С земли потянулись трассеры автоматических зенитных пушек. "Всем, сварка* на три часа" — почти сразу раздался в наушниках голос командира штаффеля.

*Сварка — огонь зенитных пулеметов или пушек на сленге ВВС ОВД

Поздно спохватились, злорадно подумал Гюнтер. Пара секунд — и мы прикончим этих, а с зенитками можно будет разобраться и во втором вылете. "Ох, шайзе!!" — от неожиданности заорал он, в последний момент все же успев вовремя выпустить в сторону своей самоходки все шестнадцать "Скворцов", но, уже видя, что промахивается. Было от чего испугаться, по обе стороны фонаря, буквально в метре от его головы, проносились огненные хвосты чужих "Скворцов". Потом дальняя самоходка, та, что справа, исчезла в пламени взрыва. Гюнтер, трясущимися руками, с трудом переведя машину в горизонтальный полет, в каком-то оцепенении наблюдал, как из этого пламени вылетает вверх, выше его самолета, большая башня самоходки, и величественно вращаясь, крутя в воздухе замысловатые кульбиты своим коротким стволом, похожим на окурок, пролетает, падая вниз, в десятках метрах от его МиГа. Секунд пять он приходил в себя, а потом, не сдержавшись, выдал в эфир длинную матерную тираду на русском языке, мгновенно вспомнив все выражения, услышанные им когда-то от советских инструкторов. "Герр гауптман, извините меня, пожалуйста! Я не хотел, это нечаянно получилось! Я больше не буду!" — послышался в эфире дрожащий голос молодого. Затем в эфире послышалось ржание его ведомого, уже разобравшегося в произошедшем. Гюнтер оглянулся назад. Ну точно! Этот сопляк не смог удержатся за своим ведущим при боевом развороте после первого захода, потерялся и во время второго захода пристроился к их паре третьим. Причем не сбоку, а сзади и сверху за ним, Гюнтером, очевидно боясь снова потеряться. А потом, в сосунке взыграл азарт и он выпустил свои РСы, не видя ничего по сторонам, кроме самоходки в своем прицеле. В эфире хохотал уже весь штаффель. "В следующем вылете твоя пара пойдет впереди всех, сзади ты слишком опасен" — нервно смеясь, произнес в эфир Гюнтер. "Так, внимательнее всем, разворот и подходим к переднему краю. Смотрим вниз и по сторонам, поляки с утра никак не могут взять этот Целле" — оборвал все разговоры командир штаффеля. "Вижу впереди танки и БТР, БТР точно американские" — закричал командир первого звена. Коробки бронетранспортеров М113 можно было спутать разве что только с силуэтами БТР М114, тоже американских. "Сварка, на одиннадцать и два часа" — в унисон ему вскричали сразу несколько пилотов. Гюнтер на автомате привычно выполнял противозенитные маневры, бросая самолет в стороны и прижимаясь к верхушкам черных обгорелых деревьев. Но из его эскадрильи уйти удалось не всем. Молодой из звена Гюнтера опять замешкался. Он слишком долго летел по прямой и на нем скрестились трассы сразу двух спаренных самоходных зениток М42, стоящих в рощах гольфклуба, чуть позади основных позиций американского шестьдесят седьмого батальона. Получив сразу с десяток сорока миллиметровых снарядов в корпус, МиГ-17Ф просто развалился в воздухе.

Гюнтер, по въевшейся в кровь еще со времен боев на Восточном фронте в прошлую войну, привычке опытного истребителя оглянулся назад как раз в этот момент. Он даже застонал от отчаяния, да что же это такое, из всего штаффеля в его звене самые большие потери — уже двое, всего за сутки! Отчаяние мгновенно сменилось яростью, сейчас ему до умопомрачения хотелось кого-нибудь убить. И в тоже мгновение он увидел впереди и чуть левее одинокий танк, стоящий боком. Мгновенно определив его силуэт, как М48, Гюнтер чуть довернул со снижением и выпустил по нему почти весь боекомплект из двух двадцати трех миллиметровых пушек, просвистев чуть ли не в пяти метрах от башни танка. Его ведомый дисциплинированно повторил действия Гюнтера. Американец успел их заметить и даже попытался развернуть на них зенитный пулемет, но потом просто скрылся в многочисленных разрывах снарядов из четырех авиапушек.

"Довернуть чуть-чуть вправо и вниз, и все, он покойник" — успел прошептать наводчик танка М48А2С, и в этот момент он оглох. Казалось, что снаружи на танк накинулась толпа шахтеров с отбойными молотками, непрерывно долбя по корпусу и башне. Он откинулся на сиденье назад и охватил голову руками, пытаясь защититься от невыносимого непрерывного грохота. Рядом сполз командир, до этого стоявший на своем сиденье у зенитного пулемета. В танке было светлее чем обычно, выпуклый люк у командирской башенки почему-то отсутствовал полностью. Наводчик тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, ему показалось, что в фигуре командира что-то не так. Какой-то он короткий. Не так было многое — у человека, который еще мгновение назад был их командиром, вообще отсутствовала верхняя часть туловища вместе с головой. Тело закачивалось где-то в районе в верхней части грудной клетки, руки сейчас валялись на полу боевого отделения отдельно, из обрубка тела сейчас торчал кусок позвоночника, белевший в полумраке, и лилась кровь с какими-то ошметками внутренних органов, забрызгивая все боевое отделение. Послышались какие-то странные звуки, наводчик повернул голову и увидел своего заряжающего, который извергал свой обед прямо на останки своего командира. Подавив тошноту, наводчик кинулся обратно к пушке. Пока они здесь рыгают и истерят, поляк разворачивает башню! Но перископический и телескопический прицелы оказались разбиты, сквозь них невозможно было увидеть даже собственную задницу, не говоря о танке противника. Чертыхнувшись, наводчик ногой отпихнул останки командира и перелез на его место, пачкаясь в липком месиве. Из чего состоит это месиво, он старался не думать, сейчас главное не это. Так, баллистический вычислитель тоже накрылся, надо наводить вручную. Стереоскопический командирский прицел-дальномер Т-46 оказался в порядке и наводчик прильнул к нему, одновременно взявшись за штурвалы, он же помнил, что надо довернуть правее и ниже! И тут в танке полыхнул багровый отблеск, и он снова оглох.