Селдон покачал головой.

— Ну что ты. Усы — всего-навсего национальная диковинка. Юго же тоже далиец, как и ты, а усов не носит.

— Плевать мне на Юго! Я бы и забыл, что он живой еще, если бы не его математика.

— Он великий математик, и отсутствие усов ему в этом не помеха. И потом… о какой кастрации ты говоришь? Через две недели твои усищи отрастут снова и станут еще гуще.

— Две недели! Какие две недели? Два года надо, чтобы их вот так отрастить… такие… такие…

Он закрыл усы рукой, словно пытался защитить их.

— Рейч, — с укором сказал Селдон, — тебе придется пойти на эту жертву. Если ты с усамистанешь моим разведчиком, ты можешь… попасть в беду. Я не могу позволить тебе так рисковать.

— Да я лучше умру! — возопил Рейч.

— Прекрати истерику! — строго проговорил Селдон. — Умирать тебе не надо,а вот усы сбрить надо.Кстати… — Селдон немного растерялся, — маме все-таки лучше ничего не говори. Я сам.

Рейч некоторое время не мигая смотрел на отца и наконец проговорил тихо и безнадежно:

— Хорошо, папа.

— Я разыщу, — сказал Селдон, — кого-нибудь, кто займется изменением твоей внешности, и как только все будет сделано, вылетишь в Сэтчем самолетом. Выше нос, Рейч, это еще не конец света.

Рейч вымученно улыбнулся. Селдон проводил его взглядом. Лицо его было тревожно. Одно дело — усы сбрить, совсем другое — потерять сына. Усы-то вырастут, а вот сын… Селдон прекрасно понимал, что посылает Рейча на опасное дело.

Человеку свойственно заблуждаться, и Клеон — Император Галактики, король Трентора и так далее и тому подобное (титулов у него была масса, и по самым торжественным случаям они произносились все целиком — громко, нараспев) — не был исключением. Он был убежден, что он — демократ.

И Клеона всегда страшно раздражало, когда в свое время Демерзель (а потом и Селдон) пытался его образумить, трактуя такое-то и такое-то предполагаемое действие Императора как «тираническое» или «деспотическое».

Но Клеон был уверен, что сам он по природе никакой не тиран и не деспот — нет же, ему хотелось время от времени предпринимать жесткие и решительные действия, вот и все!

Он частенько с ностальгическим одобрением отзывался о тех днях, когда Императоры не были так связаны по рукам и ногам, как он теперь, и вольны были в своих отношениях с подданными. Увы, теперь Император был отрезан от мира и от жизни из-за боязни, что кто-либо покусится на его драгоценную персону.

Весьма сомнительно в этой связи, чтобы Клеон, которому никогда в жизни не доводилось общаться с людьми иначе, как только в ограниченном количестве и в строго определенной обстановке, сумел бы запросто, как ни в чем не бывало поболтать с незнакомцем, но ему самому казалось, что это было бы восхитительно. А потому он просто-таки затрепетал от предвкушения редкой возможности побеседовать с одним из подданных во время прогулки по парку — расслабиться, забыть хотя бы ненадолго о том, что он — Император. О, как ему хотелось побыть демократом! Как он этого жаждал!

Да хоть с этим садовником, про которого рассказывал Селдон. Как это было бы благородно, как замечательно: щедро вознаградить его за преданность и мужество, но самолично не поручая это никому из приближенных.

Итак, Клеон назначил садовнику встречу в большом розарии, где цвели и благоухали розы всевозможных сортов и оттенков. «Самое подходящее место, — думал Клеон. — Я мог бы там с ним и случайно встретиться, но пусть его все-таки туда приведут. Не могу же я, в самом деле, слоняться по парку и ждать, не выйдет ли он сам ко мне. Да, ждать я не могу, я же все-таки Император». (Увы, одно дело — демократия, но совсем другое — всяческие неудобства.)

Садовник ожидал Императора в условленном месте, рядом с кустами роз. Глаза его были выпучены, губы дрожали. «Наверное, — подумал Клеон, — никто не рассказал бедняге, зачем именно я хочу его видеть. Ну да это ничего, я его успокою, но только как же его зовут?»

Клеон обернулся и шепотом спросил у одного из сопровождавших его чиновников:

— Как зовут этого садовника?

— Мандель Грубер, сир. Он служит садовником тридцать лет.

Император кивнул и, улыбаясь, проговорил:

— А, Грубер, это вы. Как приятно познакомиться с таким славным и трудолюбивым садовником.

— Сир, — стуча зубами, пробормотал Грубер. — Талантов у меня немного, я человек простой, я только стараюсь получше угодить Вашему Величеству.

— Ну да, ну да, — покивал головой Клеон, раздумывая о том, не усмотрел ли садовник в его словах издевки. Ох уж эти маленькие люди, нет в них тонкости и понимания. Как с такими будешь демократом? — Мой премьер-министр, — продолжил Клеон, — рассказывал мне о том, как вы однажды бросились ему на помощь. Похвально, Грубер, похвально. Еще он мне говорил о том, что вы очень хороший садовник. Вы с ним друзья, похоже?