И все это время над холмами Корреза царили тишина и безмятежность: благородные и смелые мужчины и женщины просто свято верили в то, что исполняют свой долг.

Когда Мари, сидевшая рядом с Нанетт в гостиной, посмотрев в окно, узнала высокую фигуру Адриана, она вскочила, не помня себя от радости.

Адриан, увидев, что она бежит к нему, распахнул объятия. С его полураскрытых губ готов был сорваться долгий, ликующий крик. И только когда он прикоснулся к ней, прижал к себе, он наконец поверил, что война закончилась.

— Дорогая, любимая моя! Как дети?

— С ними все хорошо. Со всеми четырьмя! Поль ранен, но его состояние не внушает опасений. Я все тебе расскажу…

Камилла, узнав от Нанетт, что вернулся отец, выскочила из дома и, сама не своя от счастья, бросилась к нему в объятия:

— Папочка, любимый папочка! Ты ведь больше никогда не уедешь, правда?

Адриан, плача, покрывал ее личико поцелуями:

— Никогда, мое сокровище! Теперь мы всегда будем вместе, обещаю! Дорогая, как ты выросла! Дай посмотрю на тебя!

Мари с Адрианом вошли в дом. Нанетт в кухне уже гремела кастрюлями, собираясь подать на стол все, что было в доме.

Но Адриану есть совсем не хотелось. Стараясь, чтобы голос звучал весело, он объявил, что хочет немного поспать. Оставив Камиллу с Нанетт, Мари последовала за мужем в спальню.

Им нужно было столько рассказать друг другу!.. Адриан поведал жене об ужасах войны. Она негромким голосом сообщила, кто из жителей Корреза погиб или пропал без вести. Адриан слушал, вытянувшись на кровати, и ему все не верилось, что он дома.

— Я думала, что это никогда не кончится, Адриан!

— Чтобы забыть, понадобится время, — отозвался он. — Хотя, думаю, такое не забывается.

— Ты прав! Я не знаю ни одной семьи, которой не коснулась бы беда. У кого-то умер член семьи, многие потеряли друзей. Недалеко отсюда, в деревне Перрье, что возле Бейна, в перестрелке с немцами погибли пятеро партизан. И — страшно подумать! — четверым было меньше двадцати лет! Среди них мог оказаться и Поль…

Адриан взял супругу за руку:

— Ты сказала, что Поль ранен. Это серьезное ранение?

— Он в госпитале в Перигё. Я езжу к нему дважды в неделю. Его обещают скоро выписать. Врачи заверяют, что ранение не будет иметь последствий. Я долго считала его погибшим, пока однажды ночью к нам не пришел Клод. Он сказал, что мой сын тяжело ранен, но Леони смогла оказать ему первую помощь на месте и переправила в Дордонь. Бедная моя Леони! Немцы изнасиловали ее, а потом расстреляли. Клод передал мне ее крестильный медальон. Через неделю он сам погиб под пулями.

Мари замолчала. Столько смертей… Она так часто плакала, что глаза ее казались какими-то выцветшими. «Дань Макарию» — так она называла свою тайну, это постыдное изнасилование, — принадлежала далекому прошлому. Мари надеялась, что правды никто никогда не узнает.

— Венсану повезло — он не стал жертвой массовых убийств в Тюле. Немцы повесили девяносто человек и больше сотни депортировали. Слава Богу, он в это время был у своего кузена в Эглетоне. Они с Лизон вернулись в Тюль и сейчас ждут второго малыша.

Адриан стал засыпать, умиротворенный покоем вновь обретенного дома. Мари добавила:

— Матильда обручена. Она решила стать парикмахером. Но я, похоже, утомила тебя разговорами! Война закончилась, ты, любовь моя, дома, а ведь я уже и не надеялась тебя увидеть… Когда десант союзников высадился в Нормандии, я танцевала на площади с мужем Ирэн! Мне хотелось плакать и смеяться…

— Так и должно быть, дорогая! Нужно радоваться, прогонять из сердца тревогу. Жизнь и радость всегда должны торжествовать!

Мари еще долго сидела у кровати, на которой спал Адриан.

Соединив ладони, она молила Господа и Пресвятую Деву позаботиться о Леони и Клоде, который, когда партизаны попали в засаду, спас ее сыну жизнь. Поль очень тяжело переживал эту утрату. Клод, всегда такой нелюдимый, однажды зимним утром признался ему, что они кровные братья. Она вспомнила слова сына: «И тогда я понял, почему он сторонился Матильды, которой так хотелось ему понравиться. Клод был хороший парень, папа был бы рад иметь такого сына…»