В 1941–1942 гг. (а отчасти и позже) выделение для удара слишком небольших сил усугублялось малым временем воздействия на цель. В 1941-м летчики-штурмовики, как правило, совершали всего один заход на цель; два и больше выполнялось, только если отсутствовало (или было слишком слабым) противодействие зенитной артиллерии. В ноябре 1941 г. в смешанных ударных группах ВВС Западного фронта впервые стали выделять часть сил для подавления зениток; дезорганизация ПВО противника, осуществлявшаяся одной частью группы, позволяла другой сделать несколько заходов. Однако такая практика не могла привиться больше года. «Атака целей проводится, как правило, с одного захода, – констатировал, например, 2 июня 1942 г., подводя итоги работы Ил-2 в майском сражении под Харьковом, командующий ВВС Юго-Западного фронта Ф.Я. Фалалеев, – боеприпасы сбрасываются залпом […]»99. Летом 1942-го в штурмовых авиаполках действовавшей на сталинградском направлении 8-й воздушной армии тоже стали практиковать подавление частью сил немецких зениток, однако в августовских боях на ближних подступах к Сталинграду «илы» этой и 16-й воздушных армий по-прежнему выполняли всего один заход на цель! Так же действовали они и во время советского контрнаступления под Сталинградом в ноябре 1942 г. – феврале 1943 г.; так же действовали на летно-тактических учениях под Москвой 4 октября 1942 г. и пилоты 1-го штурмового авиакорпуса – это было общим явлением100…

Помимо слишком малого времени воздействия на цель, атака в один заход означала еще и отказ от использования части оружия Ил-2. Применять одновременно и пушки, и пулеметы, и реактивные снаряды было невозможно в принципе – ведь при открытии огня на пикировании под углом 30° с дистанции, скажем, 1200 м точку прицеливания для пуска «эрэсов» надо было выносить вперед от цели на 10 м, для стрельбы из пушек ВЯ – на 13, для стрельбы из пулеметов ШКАС – на 35, а для стрельбы из пушек ШВАК – на 40 м101… Опытные летчики еще могли, быстро отстреляв из одного вида оружия, быстро же внести поправку в прицеливание и еще до выхода из атаки открыть огонь из второго, но эффективность применения этого второго снижалась (в зависимости от его вида) на 20–70 %102. Вряд ли можно было избежать спешки с прицеливанием (и, значит, снижения эффективности бомбоштурмового удара) и при использовании в одном заходе какого-либо одного вида стрелково-артиллерийского вооружения и авиабомб.

В 1943–1945 гг. этот порок был в значительной степени изжит. На цели, лишенные сильного зенитно-артиллерийского прикрытия, Ил-2 стали делать до 4–6 заходов, некоторые из ведущих групп организовывали и по семь, и по восемь. Группа старшего лейтенанта Н.И. Пургина из 820-го штурмового авиаполка 292-й штурмовой авиадивизии 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта в октябре 1944 г., во время Карпатско-Дуклинской операции, сделала однажды даже 15 заходов, а штурмовавшее в том же месяце, в ходе Моонзундской операции, немецкие позиции на острове Даго (Хийумаа) звено старшего лейтенанта В.И. Мыхлика из 566-го штурмового авиаполка 277-й штурмовой авиадивизии 13-й воздушной армии Ленинградского фронта – 16 (!); 18 января 1945 г., в начале Восточно-Прусской операции, столько же выполнила и группа гвардии майора М.Т.Степанищева из 76-го гвардейского штурмового авиаполка 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта103. Впрочем, среднее количество заходов на цель у Ил-2 еще в 1943 г. не превышало трех. Так, в 277-й штурмовой авиадивизии 13-й воздушной армии Ленинградского фронта в январе этого года оно равнялось 2–3; в 5-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта в марте 1943-го – 2–4; в 8-й воздушной армии Южного фронта в декабре – 1–4104… И даже 23 апреля 1945 г., во время Моравска-Остравской операции, отдельные группы 8-го штурмового авиакорпуса 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта ограничивались всего одним заходом105.

Эффективность действий Ил-2 снижало также тактически неграмотное выполнение самих атак – особенно в 1941–1942 гг. Последнее оказывается вполне естественным, если учесть, что вплоть до конца 1942-го штурмовая авиация не имела каких-либо инструкций по боевому применению Ил-2. «[…] У нас в полку [504-м штурмовом. – А.С. ] и в дивизии [226-й штурмовой. – А.С. ], – свидетельствует, в частности, И.И. Пстыго, – до середины 1942 г. не было не только руководства по боевому применению самолета Ил-2, но даже инструкции по технике пилотирования. […] Это была вина службы боевой подготовки ВВС. […] Очень много частных вопросов и основательных проблем тактики нам пришлось решать самостоятельно. Во-первых, как строить боевые порядки звеньев, эскадрилий и полков? […] Во-вторых, как и с каких высот можно наиболее успешно атаковать цель, в какой последовательности применять весь арсенал оружия, как маневрировать перед выходом на цель и при уходе от нее?»106

В результате в 1941-м и в начале 1942 г. Ил-2 бомбили и обстреливали цели почти исключительно с бреющего полета, т. е. с планирования под углом 5—10°, а не с обеспечивающего бóльшую точность стрельбы и бомбометания пикирования под углом 25–30°. При атаке с бреющего, когда «илы» проносились над целью почти в горизонтальном полете на высоте всего 5—25 м, цель исчезала из поля зрения пилота слишком быстро, чтобы он успел как следует прицелиться. Тщательному прицеливанию здесь мешало и то, что на сверхмалой высоте внимание летчика (а особенно слабо подготовленного – каких было большинство в советских ВВС) сосредоточивалось в основном на управлении самолетом – иначе можно было врезаться в землю… А вероятность поражения с бреющего полета «точечного» объекта уменьшало еще и увеличенное по сравнению со стрельбой с пикирования рассеивание пуль и снарядов. Как показали полигонные испытания, при ведении огня из двух пушек ШВАК с пикирования под углом 30° эллипс рассеивания получался с осями 5,2 и 4 м, а при стрельбе с планирования под углом 5° – с осями уже 14 и 8 м107. Наконец, сброшенные со сверхмалой высоты бомбы, как уже отмечалось, часто давали рикошет и разрывались в стороне от цели…

Если на бреющем осуществлялся и подход к цели (а в 1941-м так обычно и делалось), то затруднялся и точный выход на цель: из-за все того же слишком быстрого углового перемещения местные предметы проносились под самолетом так быстро, что ориентироваться было очень трудно. Однако до войны «все разговоры о штурмовой авиации сводились к бреющему полету – полету на сверхмалой высоте»108…

Первыми малопродуктивность таких ударов осознали, по-видимому, пилоты 66-го штурмового авиаполка ВВС Резервного фронта, которые уже в конце июля 1941 г. перешли к атакам с пикирования со средних высот. Однако при такой тактике «илы» дольше находились в поле зрения немецких зенитчиков, что грозило ростом потерь. Поэтому широкое распространение этот способ стал получать только с конца весны 1942-го. И только в сентябре 1942 г. Наркомат обороны выпустил, наконец, «Инструкцию по боевому применению самолета Ил-2», узаконившую атаки с пикирования со средних высот; в октябре появился и проект «Руководства по боевым действиям штурмовой авиации», где также был учтен опыт войны.

Однако стрелять и бомбить с бреющего полета во многих частях и соединениях штурмовой авиации продолжали и в 1943–1945 гг. Бывший начальник штаба 48-го танкового корпуса вермахта Ф. фон Меллентин, сражавшийся на советско-германском фронте в декабре 1942 г. – сентябре 1944 г., даже утверждает, что Ил-2 в этот период «главным образом» так и атаковали109! В. Швабедиссен также указывает, что еще в 1943-м атаки целей на поле боя (а не колонн на марше и не скоплений войск, против которых был эффективен и бреющий. – А.С. ) советскими штурмовиками «выполнялись с бреющего полета»110…

Таким образом, даже в конце войны советская штурмовая авиация часто применяла тактику, делающую удары Ил-2 малоприцельными и, следовательно, малоэффективными (по сравнению с атаками с пикирования она понижала эффективность ударов Ил-2 примерно в 2–2,5 раза111).

Вину за это тактически неграмотное применение самолетов Ил-2 следует в значительной степени – если не целиком – возложить на советское авиационное командование. Так, высшие командные и штабные инстанции советских ВВС, располагая с осени 1942 г. передовыми тактическими наставлениями для штурмовой авиации, явно недостаточно заботились о внедрении их в строевые части. В результате, например, в 233-й штурмовой авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта каких-либо тактических инструкций не было даже весной 1943-го! Ведущие групп, свидетельствует ветеран этого соединения А.Н. Ефимов, по-прежнему руководствовались лишь собственным опытом, так что «эффектные способы боевой работы не всегда брались на вооружение всеми летчиками». Некоторые продолжали отстаивать преимущества ударов с бреющего…112

А в 8-й воздушной армии еще 15 октября 1942 г. были введены в действие «Указания по боевому применению штурмовика Ил-2», предусматривавшие нанесение ударов с пикирования113. И тем не менее даже год спустя, в октябре 1943-го, в ходе Мелитопольской операции шестерка гвардии лейтенанта Н.И. Семейко из 75-го гвардейского штурмового авиаполка 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта атаковала артиллерийские батареи с бреющего полета! «Расчет оказался правильным, – пишет автор апологетического очерка о Семейко. – Зенитчики не успели открыть огонь по низколетящим штурмовикам». Действительно, большое угловое перемещение низколетящей цели должно было осложнить действия ПВО, однако в то, что выпущенные с бреющего «пули и снаряды ложились точно в цель»114, поверить трудно. Целесообразнее было бы нейтрализовать зенитки иначе – выделить два штурмовика для их подавления, а силами остальных четырех атаковать батареи прицельно, пикируя на них со средних высот. Оптимальность такого способа действий шестерки Ил-2 при ударе по цели, прикрытой зенитным огнем, в 8-й воздушной была выявлена еще летом 1942-го! Тогда же – директивой от 22 августа 1942 г. – выделять часть сил группы для подавления зенитной артиллерии и наносить удары с пикирования потребовал и командующий ВВС Красной Армии… Однако многие не учитывали ни этот опыт, ни даже «Указания» не только осенью 1943-го, но и весной 1945-го… Еще 23 и 26 апреля 1945 г., во время Моравска-Остравской операции, командующий 4-м Украинским фронтом А.И. Еременко отмечал в своем дневнике, что многие пилоты 8-го штурмового авиакорпуса 8-й воздушной «по-прежнему бомбят и стреляют, не пикируя, и пускают эрэсы с горизонтального полета […]»115.

Не исключено, впрочем, что наставления до строевых частей все-таки доходили – но там, в частях, игнорировались. И что, следовательно, в тактически неграмотном применении Ил-2 были виноваты и низшие командные и штабные звенья, те, кто непосредственно планировал и руководил ударами «горбатых», – командиры и штабы полков и (или) ведущие групп. Предполагать так нам позволяет целый ряд фактов, свидетельствующих об откровенном непрофессионализме большинства командиров этих уровней. Так, именно в полках – и в немалом их числе! – весной – летом 1942-го «илы» выпускали на боевые задания без бомб или с неполной бомбовой нагрузкой! Понадобился сначала приказ наркома обороны № 0490 от 17 июня 1942 г., а затем и директива командующего ВВС Красной Армии от 22 августа, потребовавшая «немедленно покончить с вредной практикой недооценки самолетов Ил-2 как дневных бомбардировщиков и добиться того, чтобы ни один самолет Ил-2 не вылетал в бой без полной боевой нагрузки»116… Нельзя не вспомнить и о тех поистине поразительных непрофессионализме и халатности, которые еще в 1943-м демонстрировались командирами в звеньях от полка и ниже при планировании боевых вылетов.

Плохое планирование и плохое же боевое обеспечение ударов следует выделить как еще один крупный тактический порок советской штурмовой авиации, присущий ей вплоть до конца 1943 г. Насколько неудовлетворительно обстояли здесь дела еще накануне Курской битвы, показывает, в частности, директива командующего ВВС Красной Армии А.А. Новикова от 7 июля 1943 г., в которой подводились итоги работы советской авиации в марте – июне 1943-го. Прошло уже два года войны, а подавление зенитной артиллерии, прикрывающей объект удара, по-прежнему «проводится далеко не всегда и обычно носит случайный характер. В результате этого штурмовики […] несут потери, а эффективность их действий снижается». «Воздушная разведка объектов перед ударом не проводится, штурмовики […] обычно действуют по неразведанным целям, не зная месторасположения объекта, его характера и особенно средств ПВО. Отсюда частые случаи невыхода на цель или встречи с неожиданно сильным противодействием зенитных средств и истребительной авиации противника» – т. е. опять-таки снижение эффективности ударов. (Согласно докладу заместителя Верховного главнокомандующего Г.К. Жукова и начальника штаба ВВС Красной Армии С.А. Худякова И.В. Сталину от 12 августа 1943 г., «неудовлетворительную» организацию «разведки на себя непосредственно перед нанесением удара» штурмовые авиачасти 2-й воздушной армии Воронежского, 5-й – Степного и 17-й – Юго-Западного фронта демонстрировали еще и в ходе Курской битвы.) Вообще, принимая решение на вылет группы, командиры не желали учитывать обстановку на маршруте и в районе цели! В итоге, констатировала директива от 7 июля, «наша штурмовая авиация […] используется в основном по шаблону. Систематически повторяются одни и те же способы атак, высоты, боевые порядки, маршруты, заходы и уход в одном направлении». «Такие действия легко предугадываются противником и приводят к частым срывам выполнения задачи»117. В самом деле, заранее зная, откуда появятся, где окажутся и что предпримут Ил-2, немецкие зенитчики быстрее обнаруживали их и быстрее брали на прицел; немецкие истребители быстрее принимали решение на атаку – и многие «илы» просто не успевали нанести удар по цели…

А зачастую – по крайней мере, до весны 1943 г. – командиры штурмовой авиации вообще не считали нужным планировать (пусть даже по шаблону!) боевой вылет, детально прорабатывать с каждым экипажем его конкретные действия на маршруте, при атаке цели и возвращении! В 1941 г. отказ от проведения предполетной подготовки – в ходе которой летчики должны были в деталях уяснить маршрут со всеми его ориентирами, направление захода на цель и выхода из атаки, способ атаки цели, последовательность применения различных видов оружия, варианты действий при встрече с зенитным огнем и истребителями противника, порядок ухода от цели и т. п. – в штурмовых полках вообще был нормой. В результате летчики часто срывали выполнение боевого задания уже из-за одной только потери ориентировки… Еще во время Харьковского сражения в мае 1942 г. в штурмовых авиачастях ВВС Юго-Западного фронта задачи экипажам командиры ставили «нечетко, неконкретно»; предполетную подготовку опять не организовывали. Примерно так же – без детального изучения «поставленной задачи, маршрута следования, характера цели и тактической обстановки» – выпускали на боевые задания и экипажи «горбатых» 8-й воздушной армии Сталинградского фронта во время советского контрнаступления под Сталинградом в ноябре 1942-го – феврале 1943-го118. Судя по воспоминаниям А.Н. Ефимова, примерно так же еще в конце 1942-го – начале 1943-го обстояли дела и в 198-м штурмовом авиаполку 233-й штурмовой авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта. Например, перед первым боевым вылетом Ефимова (30 ноября 1942 г.) ведущий четверки лейтенант А.Н. Васильев уточнил лишь маршрут, порядок взлета и построения группы; вопросы же распределения сил группы при ударе по цели, порядка применения различных видов оружия и выхода из атаки остались невыясненными… Когда же назначенный командиром звена Ефимов стал тщательно планировать перед вылетом действия своей группы над целью, это было воспринято в полку как нечто странное. «[…] Над нашим звеном, – вспоминает Ефимов, – посмеивались […] стали называть академиками» – и только потом, «постепенно», «такую заблаговременную подготовку к вылетам ввели и в других звеньях и эскадрильях»119…

Правда, В. Швабедиссен в разделе своей работы, посвященном 1942–1943 гг., приводит утверждения немецких экспертов-фронтовиков о том, что ударам Ил-2 предшествовала «хорошая разведка целей», что экипажи советских штурмовиков «получали хороший инструктаж», а удары наносились «в разное время, с разных высот и направлений и разными построениями групп самолетов»120. Но, по-видимому, эти оценки относятся только к концу 1943-го, и мы в очередной раз сталкиваемся с плохой отредактированностью труда Швабедиссена. «Со временем, – читаем мы в разделе, посвященном 1944–1945 гг., – советская штурмовая авиация добилась прогресса в использовании различных факторов для умелого подхода к цели и ее обнаружения»121. Выходит, до 1944-го Ил-2 все-таки действовали здесь не совсем умело?

Только с середины 1943 г., подтверждает наше предположение О.В. Растренин, «начинается коренной перелом в сознании командного состава всех уровней», утверждение советских командиров в той мысли, «что воевать надо правильно, войсками нужно управлять и через это реально влиять на исход боя, что не только летчики должны хорошо стрелять и бомбить, но и штабы должны хорошо организовывать и обеспечивать их действия»122. Квалификацию штабистов стали повышать целенаправленно, настойчиво и с опорой на боевой опыт (изучение которого, в свою очередь, тоже резко усилили).

Но если с планированием и боевым обеспечением ударов советской штурмовой авиации на поле боя дело постепенно наладилось, то о действиях Ил-2 против объектов, расположенных в немецком ближнем тылу – аэродромов, путей сообщения, резервов на марше и т. п. – это сказать трудно. Еще в 1944–1945 гг., отмечает В. Швабедиссен, «очевидные недостатки в планировании этих операций существенно снижали их результативность»123. А в сентябре 1943-го здесь доходило и до откровенного нежелания думать. Штаб 15-й воздушной армии Брянского фронта приказал тогда 893-му полку 307-й штурмовой авиадивизии вылететь для удара по мосту через реку Навля у станции Синезерка (южнее Брянска), невзирая на то что «илы» 893-го были «заряжены» не фугасными бомбами, а безвредными для мостов ПТАБами. Менять ПТАБы на ФАБы некогда, «надо лететь с теми бомбами, какие подвешены. В налете участвуют несколько полков, и нарушать спланированный порядок недопустимо. Первая группа эшелона уже начала взлет»124 – и т. д. и т. п.