Похоронный кортеж погибшего вождя кроу. Худ. Дж. Шарп

Когда шайен или арапах погибал одетым в военный головной убор и украшенную скальповыми прядями рубаху, считалось почетным для погибшего оставить его тело одетым на разграбление врагам. Один из друзей убитого воина мог взять что-либо из его вещей. Если погибший оставил свой военный головной убор или хорошую лошадь дома, то их обычно отдавали кому-нибудь из членов военного общества, к которому он принадлежал.

Из-за обычая оставлять тела погибших на поле боя, места крупных сражений превращались в братские могилы на открытом воздухе. Джеймс Томас в 1810 г. побывал на месте, где двумя годами ранее произошла битва между 1500 черноногих и 800 плоскоголовыми и кроу. С обеих сторон полегло много воинов, и спустя два года поле битвы все еще было усеяно останками погибших, черепа и кости валялись повсюду в огромном количестве.

Могила воина

Если раненный в бою воин скончался по дороге домой, товарищи могли похоронить его или привезти тело домой. Во многом это зависело от расстояния, оставшегося до дома, и наличия погони. Шайены в таких случаях сооружали небольшую хижину и помещали туда завернутое в одеяла тело, укладывая его на ложе из белого шалфея. Хижина была покрыта травой, которую сверху обкладывали корой деревьев, а поверх всего этого натягивали одеяло, которое прикрепляли к земле колышками. Когда команчи возвращались после поражения, погибших хоронили по дороге. Они помещали труп в расщелину скалы или в неглубокую могилу и заваливали камнями.

Останки людей и лошадей на поле битвы у Литтл-Бигхорн. Фото 1877 г.

Индейцы верили в загробную жизнь. Арапахо считали, что после смерти души отправляются в страну восходящего солнца, которая находилась далеко-далеко за горами, в долине около океана. Люди, находившиеся без сознания на грани смерти, а потом поправившиеся, говорили, что побывали в далекой стране, где видели палатки своих соплеменников и много разной дичи. Арапаху, погибшему в бою, не надо было совершать долгий путь в страну восходящего солнца по земле. Он быстро попадал туда по воздуху по тропе мертвецов, или, как ее еще называли, тропе убитых в битве воинов (Млечный Путь). Часто на могиле воина убивали его коня, чтобы ему было легче добраться в страну ушедших соплеменников. Черноногие седлали лошадь, заплетали гриву и хвост в косы, хвост завязывали в узел и украшали его и гриву подвесками из перьев. Считалось, что именно в таком виде дух лошади встретится со своим бывшим владельцем. Кайова-апачи убивали на могиле одну или нескольких лошадей, прокалывая животному грудь. Вдова крепко обнимала лошадь за шею и падала вместе с ней, кровь животного заливала ее. Сообщалось, что команчи конца XVIII — начала XIX в., если погибший был очень влиятельным в племени человеком, убивали не только его лучших лошадей, но также ломали оружие и перерезали горло любимой жене, после чего бросали их вместе с едой и одеждой в глубокую яму, которую засыпали землей. Обычай убивать лошадей на могилах прославленных воинов был широко распространен на Великих Равнинах и у племен Скалистых гор — гровантров, кроу, сиу, шайенов, омахов, канзов, ото, миссури, вичитов, неперсе, банноков и плоскоголовых. Если в большинстве племен лошадей на могиле стреляли или резали, то канзы, омахи, ото и миссури душили их. Как правило, на могиле воина убивали от 1 до 10 лошадей, но известны случаи, когда их было гораздо больше. Так, на могиле одного вождя кайовов было убито более 70 скакунов. Лишь у некоторых племен не существовало обычая убивать лошадей на могиле воина. Такими были равнинные кри, не обладавшие даже средними, по понятиям индейцев, табунами. Они только подрезали хвосты и гривы коней умершего. Этот метод также считался почетным способом отдать дань уважения погибшему, не лишаясь при этом ценной собственности. Так же порой поступали команчи, кроу, ассинибойны, сиу, сарси, плоскоголовые и шошоны. У плоскоголовых период скорби считался законченным, когда гривы и хвосты лошадей погибшего отрастали.

Тела наиболее прославленных воинов или вождей помещали в типи и оставляли там, когда община кочевала дальше. Подобный обычай существовал у сиу, черноногих, гровантров, сарси и ассинибойнов. Тело одевали в богатые одежды и клали на помост внутри типи. Иногда такие похоронные типи разграблялись проходящими мимо враждебными отрядами и белыми солдатами.

Воин пауни

Некоторые племена считали, что убитый врагом воин в загробной жизни будет пользоваться большими привилегиями, чем умерший своей смертью. Луис Кортамберт отмечал в середине 1830-х гг., что осейджи «полагают, что после смерти они попадают в другую деревню. Если они погибают в бою, то отправляются в деревню, где найдут много лошадей и дичи. Если же умрут от болезней, то переводятся в низшую категорию, отправляясь в убогую деревушку».

Несмотря на сложившийся образ стоика, индейцы всех племен тяжело переживали гибель родных и друзей вне зависимости от своего положения в племени — в отчаянии они обрезали волосы, стенали, резали ножами себе руки и ноги. Смитвик видел, как рыдал вождь липанов Флакко после гибели сына: «Я всегда считал, что индейский воин ни при каких обстоятельствах не опустится до такой женской слабости, как плач… Слезы текли по щекам старика, а всхлипы содрогали тело. Я почувствовал, насколько бессмысленны слова при такой трагедии, и мог выразить свои соболезнования лишь слезами, наполнившими мои собственные глаза». Племянник великого вождя сиу Сидящего Быка вспоминал, как тот рыдал из-за гибели любимого дяди. После похорон Сидящий Бык долго ходил босым, с обрезанными волосами и вымазанным в знак глубокой скорби грязью лицом.

Смерть воина была серьезным ударом для основного сегмента индейского общества — семьи. Она не только приносила горе, но и лишала семью кормильца. Именно из-за этого возникал конфликт между идеалом воина, смело бросающегося в гущу врагов и умирающего в бою молодым, и необходимостью содержать и поддерживать семью, где в результате четкого разделения труда муж был единственным кормильцем и добытчиком.

Ноа Смитвик писал, что никогда не видел ни одного индейца с врожденными физическими дефектами, но они очень гордились полученными в боях шрамами, особенно от пуль, делая вокруг них татуировки. Выбитые глаза и челюстно-лицевые травмы не были редкостью. Бойцы, чьи лица были изуродованы, обычно прикрывали их от взоров соплеменников. Кроу по имени Скальповое Ожерелье скрывал изуродованный подбородок под полоской из оленьей кожи, на которую подвешивал каждый снятый им скальп до тех пор, пока на ней не осталось свободного места. Порой ранения были очень серьезными, и воин становился калекой. Особенно часто встречались травмы ног. Некоторые бойцы, став хромыми, все же могли принимать участие в племенных войнах. Другие были вынуждены навсегда забыть о военных походах и пытались найти себя в жизни племени, становясь, к примеру, стрелоделателями. Но многих калек боевой дух не оставлял. Кроу Ищущий Смерти, которому пуля сиу разбила бедренную кость так, что он с трудом передвигался, во время нападений на родной лагерь просил соплеменников привязать его к седлу боевого скакуна и много раз сражался среди них на равных, защищая лагерь от врагов.

Погремушка арикара. Ок. 1890 г.

Индейцы были весьма умелы в лечении переломов костей, растяжений связок, контузий и ран от огнестрельного оружия или стрел. Тяжелые операции по извлечению пуль и стрел проводились без наркоза и требовали от раненого огромного мужества, но индейцы переносили их стоически. В одной из битв шайен был ранен стрелой в лопатку. Наконечник вошел в кость, а древко обломилось. Несколько человек держали пациента, а еще двое прижимали голову. Его друзья попытались вытащить наконечник, но не смогли его подцепить. Им пришлось срезать часть мышц вокруг раны, но и это не помогло. Тогда они взяли очень острый нож и, вгоняя его в кость рядом с металлическим наконечником с каждой стороны и двигая им из стороны в сторону, расшатали его, после чего смогли извлечь. В течение всей операции молодой воин ни разу не вздрогнул. Способ извлечения стрел с зазубренными наконечниками из мягких тканей заключался в следующем. Расщеплялась ивовая палочка, концы которой закруглялись так, чтобы она легко входила внутрь по стреле и закрывала зазубрины. После этого палочки крепко привязывались к древку и стрела вытаскивалась, не разрывая мышц.