Для обеспечения жизнедеятельности немецкой роты в ней имеется «1-е отделение боевого обеспечения» (Gefechtstross I), возглавляемое старшиной роты, или как эта должность называется у немцев – гауптфельдвебель. Прежде всего, в этом отделении имеется грузовик для полевой кухни с двумя поварами и водителем. То есть горячая пища готовиться в роте и оперативно доставляется бойцам, что называется – «с пылу, с жару». В этом же отделении имеется унтер-офицер, специалист по радио. Он настраивает и делает мелкий ремонт танковых радиостанций. Четыре оружейных мастера устраняют мелкие неисправности вооружения, выверяют прицелы. Унтер-офицер медицинской службы, имеющий тяжелый мотоцикл с коляской и мотоциклист-санитар оказывают первую медицинскую помощь и эвакуацию раненых.

Всего же в этом отделении кроме двух мотоциклов и трех грузовиков (из которых два для подвоза горючего), имеется и легковой автомобиль для старшины роты. Он может оперативно решать все вопросы обеспечения экипажей, постоянно перемещаясь от роты в батальон и полковые тыловые службы.

И наконец, подразделение, которое лично мне портит настроение до крайности. Это ремонтное отделение (Kfz.Instandsetzungsgruppe). По сути дела, это настоящий танко-ремонтный взвод. В нем 17 специалистов ремонтников, оснащенных двумя мотоциклами с колясками, легковым автомобилем-мастерской, грузовиком с оборудованием, запасными частями, и двумя полугусеничными тягачами.

Не здесь ли кроется секрет того, что во время войны немцы все время теряли танков меньше, чем мы, и солидно меньше?

Цитата для сравнения. Это из докладной записки Особого отдела НКВД при штабе 1-й Ударной армии от 14 февраля 1942 года, которую капитан госбезопасности Брезгин отправил наркому НКВД:

«…Основными недочетами в использовании танков явились:

1. Отсутствие ремонтных средств для ремонта танков, вышедших из строя по техническим неисправностям и подбитых в бою. Так, например: до 16/01 42 г. в армии не было ни одной ремонтной бригады для восстановления танков, и полностью отсутствовали запасные части.

2. Отсутствие эвакуационных средств для эвакуации подбитых и аварийных танков, в результате чего:

а) застрявшие в болотах танки до сегодняшнего дня не вытащены по причине отсутствия тракторов…, когда как танки абсолютно исправны и могли бы участвовать в боях;

б) 33 машины, подбитые артогнем противника, и 42 машины, вышедшие из строя по техническим неисправностям, брошены экипажами в разных местах в районе действий армии неэвакуированными…».

А у немцев подбитые, поврежденные и неисправные танки могли быстро эвакуироваться силами самой роты, ее же силами восстанавливаться и вновь отправляться в бой. Выходит, чтобы немецкий танк считать уничтоженным, нужно, чтобы он полностью сгорел, взорвался или получил такие повреждения корпуса, что восстановить его невозможно.

У нас же достаточно, чтобы танк просто хорошо засел в болоте или чтобы у него отказала коробка передач, а то и просто кончилось бы горючее. Все, этот танк можно считать уничтоженным. Полбеды, если это случилось во время наступления и особисты в конце концов заставят разбазаренную технику все же собрать, и хотя бы силами армии или фронта отремонтировать. А если мы отходим? Не таким ли образом, мы потеряли в 41-м году до 14 тыс. танков (по немецким данным). И не отсюда ли взялись те полторы сотни советских танков, на которых потом красовались немецкие кресты и несколько десятков танков, переданных вермахтом своим союзникам (финнам, румынам)?

Не случайно же, когда наши военные историки хотят доказать, что немецкие танкисты не отличались выдающимися боевыми способностями, то легко и с документами в руках доказывают, например, что «…из 385 танков, которые имела советская 8-я дивизия к началу войны, в район контрудара к исходу 27 июня (1941)… прибыло только 65 танков. Большие потери были связаны с возникшими на марше техническими неисправностями и невозможностью их устранения. Не было ни запасных частей, ни ремонтных средств».

И если теперь сравнить советскую 8-ю танковую дивизию, встретившейся летом 1941-м в бою с немецкой 11-й танковой дивизии, то гитлеровские панцерзольдатен легко могут приписать себе 320 советских уничтоженных танка, хотя в действительности это жертвы собственных танкистов. Горько писать эти строки, но это так – для советских танков самым опасным противником были советские танкисты, а вовсе не панцерасы Гудериана.

Впрочем, насколько эффективно сражались советские танкисты, говорят вот эти строки из этого самого немецкого штата 1941 года:

«Вследствие нынешнего положения в роте только 2 взвода, имеют танки. Лишний личный состав откомандировывается в качестве инструкторов в батальоны пополнения. 3-й взвод организуется в роте при получении танков».

Расшифрую. К ноябрю 1941 года немецкое командование свои танковые роты в сравнении со штатом официально было вынуждено сократить на треть. Каждый третий немецкий танк к этому времени был уничтожен, да так, что в ближайшее время восполнить потери было просто нечем. И это при всех великолепных ремонтных возможностях! И при том, что все вышедшие из строя немецкие танки остаются на своей территории, тогда как советские даже при довольно мелких неисправностях или повреждениях очень часто оказывались потерянными безвозвратно, поскольку мы отступали.

Но каждая медаль имеет две стороны. Из 144 человек личного состава танковой роты 55 во время боя находятся в тылу. У командира роты все время болит голова за своих тыловиков. То есть рота слишком привязана к своему тылу. Если танки прорвались далеко вперед, то тыловые службы роты вынуждены пробиваться вперед по враждебной местности, в окружении враждебно настроенного местного населения и остатков разбитых советских частей. И коли каждая рота имеет такой тыл, то можно себе представить, какая дикая мешанина из машин, мотоциклов, повозок никем не направляемых и никем не организуемых, образовывалась позади боевых порядков танковых рот. Сами немецкие генералы в мемуарах не раз сетуют на трудность, а то и невозможность выдвинуть вперед резервы, сманеврировать силами по дорогам, забитым обозами подразделений, воюющих впереди.