Иногда новгородские переводчики выполняли даже контрразведывательные функции. Так, Михаил Сахарников и Андрей Иванов разоблачили шведского подданного ямгородца Костю Ларионова, который по заданию шведского правительства собирал сведения о «корельских выходцах», т. е. о жителях отошедшего к Швеции в 1617 г. Корельского уезда, перебежавших в Россию.

По всей вероятности, Михаил Сахарников был одним из самых квалифицированных и опытных переводчиков. Он был в штате Новгородской приказной палаты в 1649 — 1660 гг., участвовал в межевых съездах русских и шведских представителей и торговых переговорах. Известны также два псковских переводчика: Матвей Вейгер (немецкий и шведский языки) и Ефим.

Знание шведского языка становилось одним из условий коммерческого успеха. Русские торговые люди, торговавшие со Швецией, годами держали лавки в Стокгольме, заводили связи в шведском обществе и в какой-то степени умели говорить («толмачить») на шведском языке. Некоторые из них (например, тихвинцы Павлин Семенов, Никита Петров и Афанасий Шпилькин) знали язык довольно хорошо, так что при заключении торговых сделок в Швеции не только сами могли обходиться без помощи шведских переводчиков, но и помогали в этом своим соотечественникам.

В XVII в. в России появляются первые «технические переводчики», работавшие со шведскими специалистами, приглашенными в Россию. Одним из них был Лоренц Андерсен — толмач при шведских мастерах горного дела на строительстве медеплавильного завода в Заонежье в 1670-х годах.

Известно, что по распоряжению из Москвы новгородские власти посылали на шведскую территорию купцов «для проведывания вестей», т. е. для сбора военно-политической информации. Для изучения условий торговли и размеров таможенных пошлин в Стокгольм ездил Максим Воскобойников, знавший язык и местные условия, имевший связи среди шведских купцов. В июне 1650 г. в Ивангород и Нарву был отправлен торговый человек Никита Тетерин. Вряд ли с такими поручениями посылали людей, совсем не знавших шведского языка.

Основная масса переводчиков шведского языка была сосредоточена в Посольском приказе, где устным и письменным переводом занималось более 30 человек: Иван Фомин, Юрий (Яков) Гивнер, Иван Фандельден, Елисей Павлов, Андрей Англер, Юнас Брандт, Иван Адамов, Матвей Елисеев, Дмитрий Францбеков, Нечай Дрябин, Тимофей Мартынов, Филат Адлер, Яков Эглин, Иван Спиридонов, Улоф Якобсен Виберг (Вольф Яковлев), Иван Енаков. Некоторые из них кроме шведского языка знали еще немецкий, датский или латинский. Переводчики Посольского приказа составляли «Куранты» — специальный обзор международной информации, поступавшей из-за рубежа, в том числе и из Швеции, в виде вестовых писем, тетрадей и листов. Их переводили в Посольском приказе или в порубежных городах Новгороде и Пскове. Непосредственное отношение к их переводу имели Михаил Сахарников и Матвей Вейгер.

В Посольском приказе были подготовлены рукописные справки о Швеции — ее статистическое описание с компилятивным приложением «О начатке Шведского и Готского государства», а также «Краткое описание жития, владения и смерти господствующих королей Швеции». Ни одна русская дипломатическая миссия в Швеции не могла быть успешной без надежного переводческого обеспечения. Не случайно, когда в 1650 г. шведские власти попытались задержать на границе переводчика Нечая Дрябина, сопровождавшего Василия Старого, посланного царем к королеве Кристине, он писал в Москву: «Мне, холопу твоему, без него, Нечая, ехать к королеве немочно… без него мне быть немочно».

Уровень подготовки переводчиков не всегда соответствовал характеру выполняемых ими поручений. Так, во время русско-шведских переговоров 1650 — 1651 гг. оказалось, что переводчик Матвей Елисеев «шведские письма переводить не навычен, а сказал речью которые статьи вразумел, а иного свеиского языку перевесть не умеет». Об одном из переводчиков в источнике было сказано, что он «по-свейски говорит и грамоту свейскую знает, а на русский язык свейской грамоты и по-руски росказати без толмача не умеет». В 1649 г. переводчик Ефим Фентуров не смог перевести на русский язык «печатную тетрадь немецкого письма», и ее пришлось отправить в Посольский приказ.

Недостаточно высокий уровень профессиональной подготовки переводчиков был обусловлен тем, что в России в XVII в. не велась их систематическая подготовка, как это было в Швеции, где существовали специальные русские школы и в обязанности королевского переводчика, возглавлявшего отделение переводчиков русского языка, входило их обучение и подготовка. Штат государственных переводчиков шведского языка пополнялся, главным образом, за счет иностранцев, перешедших на русскую службу. Известны случаи, когда для изучения языка их посылали в Швецию. Так, например, в 1646 г. по царскому указу был «послан в Свейское государство царского величества переводчиков Ульфа Яковлева Виберха сын Ондрей для научения свеиского и немецкого, и латынского языку и грамоте». Царь Алексей Михайлович лично просил королеву Кристину, чтобы она разрешила ему «для научения свеиского и немецкого, и латынского языку и грамоте в Свее остатца и велела ему учинить всякое помогательство».

Некоторые русские люди изучали язык, находясь непосредственно в шведской языковой среде, в шведском плену или занимаясь торговлей со Швецией. Дефицит переводчиков шведского языка иногда преодолевался за счет переводчиков немецкого языка, который был широко распространен в Швеции в XIV — XVII вв. Разный подход к изучению языка соседа в России и Швеции свидетельствует о том, что более активной стороной в духовных контактах был «малый» народ (шведы), и подтверждает тезис А.С. Кана об асимметрии русско-шведских отношений.