А еще, но это потом, когда разобрались с первой волной, конец настал вредителям. Троцкистам. Бухаринцам. Старым большевикам. Уклонистам правого толка. Уклонистам левого толка. Центристам. Сочувствующим. Сомневающимся. Бывшим меньшевикам, кадетам, октябристам, эсерам, левым эсерам, анархистам. Сионистам. Идишистам. Автономистам. Укрывателям. Врагам народа. Шпионам и предателям. Врачам-убийцам. Антипартийной клике и примкнувшим к ней. Просто попавшимся под руку. И всем остальным. Родственникам, соседям, знакомым… Ближним и дальним.

Но при этом как-то все шло постепенно. Не как в Третьем рейхе. По категориям. Ты в нее не входишь – поживешь еще. И первые несколько десятилетий работало. После войны работало хуже. А потом и вовсе перестало. Страх ушел. Не весь. И не у всех. Но стало ясно: не убьют. Другие времена. Топтать, гнать с работы, позорить будут. Высылать за 101-й километр будут. Или в места не столь отдаленные. Но арестов стало меньше. А потом и совсем мало. Разве что в припадке начальственной ярости и рвения подчиненных.

Валютчиков под расстрел. В нарушение закона, задним числом. Но сколько их было, валютчиков? Ну, еще во времена позднейшие, диссидентов и нескольких преподавателей иврита. Но уже не под расстрел. Хотя некоторых – в психушку. Однако с «делом врачей» никакого сравнения. Не тот масштаб. Труба пониже, дым пожиже. Те из начальства, что были совсем звери, ушли на покой. И в большинстве своем умерли своей смертью, в глубокой старости, в окружении любящих чад и домочадцев, включая внуков и правнуков. Некоторые из которых сегодня известные политологи, главы фондов и всячески процветают.

Но, повторим, страх ушел. Ну, уволят. Ну, выгонят из партии. Для предыдущего поколения это была угроза. Они помнили старые времена. На них это действовало на уровне инстинкта. Подкорки. Дрожи в коленях. Понимания того, что выгнали из партии – завтра посадят. Послезавтра расстреляют. В лучшем случае. Но молодым – кому бы эта партия сто лет была нужна. Сломают карьеру? И нужно будет, как пугала автора мама, а многих других пугали их мамы, «в дворники идти»? Так и не страшно это при такой зарплате.

Зато свобода для души. Ведомственный угол. Подвал или чердак, где можно посидеть с друзьями. Выпить. Послушать музыку. Потрепать языками. И не думать о том, что кто-то донесет. Ну, донесет. И что? Мест много, рабочих рук мало. Зарплата небольшая, а где она большая? Или съезди на севера, подработай, и обратно. Да хоть полярником в Антарктиду. На Алтай. Памир. Камчатку. И ведь многие ехали. Как там у Веллера? «Хочу быть дворником»? Самые свободные люди в стране. Поколение дворников и сторожей…

Ушел не один только страх. Ушла надежда. Которая, как мы знаем, умирает последней. Вот она и умерла. Что обещанное справедливое общество когда-нибудь будет. Что построят коммунизм – и кто тянул Хрущева за язык с его коммунизмом в 80-м году? Вместо которого была Олимпиада в Москве и война в Афганистане. Из-за которой Олимпиаду проигнорировали все, кто мог. И спортсмены – великие спортсмены – соревновались в составе социалистического блока и стран Третьего мира. То есть сами с собой.

Умерла надежда на нормальную жизнь. Которая вспыхнула после смерти Хозяина и укрепилась в «оттепель». А потом, в «застой», умерла. Хотя волюнтаризма вроде бы поуменьшилось. И кукурузу больше в масштабах всей страны, включая Заполярье, сеять не приказывали. И разрядка началась. А значит, ядерная война как-то отодвинулась во времени и пространстве.

Воевать с Америкой и, как было тогда принято выражаться, с «ее сателлитами» начали по правилам. Негласным, но соблюдавшимся: на территории этих самых сателлитов. И наших сателлитов тоже. И даже по преимуществу их, сателлитов, руками. То есть вроде бы на самом деле «жить стало лучше, жить стало веселее». Но тошно.

Может, потому, что приоткрылась щелка в большой мир. Чуть-чуть по радио и телевизору. Чуть-чуть в газетах. Мелодии и ритмы зарубежной эстрады. Клуб кинопутешественников. Зоолог Згуриди, врач Сенкевич, политолог Бовин. Может, из-за «голосов». Тоже по радио. Несмотря на все «глушилки». Может, потому, что кого-то выпустили, а потом процесс выезда затормозили. И тот, кого выпустили, не был виноват, что он успел уехать, а все остальные остались. И оставшиеся не были виноваты в том, что не успели.

Но ощущение было всесоюзное: оказывается, дверь иногда открывается. Приоткрылась, но захлопнулась. Автору повезло в 1978-м на полтора месяца поехать в Венгрию. В стройотряд. Колледж Банки Доната по обмену с МИСиС. Это был другой мир. Дома такие кое-где в Союзе были. Ленинград, Прибалтика, Львов. Но эти были чистые. Яркие. И там совершенно другой жизнью жили совершенно другие люди. Будапешт, Печ, Сегед, Эгер, Эстергом, Шиофок, Веспрем… И много что еще.