— Постепенно она совсем опустилась, и мы жили с дедом, пока тот не умер, — продолжал Аарон, тыкая веткой в костер, и скорчил гримасу. — Вот он был редким ублюдком.

Он умолк.

— А где вы жили, когда он умер? — мягко спросила Джой.

Он вздрогнул, словно забыл, что рядом кто-то есть.

— На улице. Потом познакомились с людьми, которые отвели нас в ашрам. Я несколько лет учился у гуру.

Кто-то из мужчин подался вперед:

— Ты учился у гуру? Это он тебя научил медитировать?

Аарон каждый день медитировал, и некоторые уже пробовали медитировать с ним вместе.

— Это было просто потрясающе, он меня научил, как жить духовной жизнью. Вы себе просто не представляете, чего можно добиться! — восторженно ответил он. — У меня постоянно болела спина, я вообще не мог согнуться, но гуру сказал, что я сам создаю эту боль, потому что держу в себе страх и гнев. Он показал мне, как высвобождать эти чувства во время медитации, а потом…

Он встал и согнулся, дотронувшись пальцами до земли.

После того вечера члены коммуны стали больше прислушиваться к тому, что говорил Аарон. Ни у кого из нас не было опыта жизни на природе. Некоторые приехали сюда из города, обуреваемые романтическими идеями о возвращении к корням. Зима была тяжелой, и многие сдались. Но Аарон не просто играл в хиппи — он действительно так жил. Тем, кто вырос в Канаде и никогда не выезжал за пределы Британской Колумбии, он казался необычайно искушенным и опытным человеком. Кроме того, он разбирался буквально во всем, будь то сельское хозяйство, столярное дело и управление фермой, и радостно и терпеливо делился своими знаниями с окружающими. Он показал нам, как построить парную, чтобы мы могли очистить свои чакры: забитые или поврежденные чакры влияют на физическое и эмоциональное здоровье. Там же он устраивал медитации Киртан, [3] во время которых мы все вместе пели, а иногда играли на чем-нибудь или просто хлопали в ладоши. Но чаще всего он обучал нас трансцендентальной медитации.

Юноши наперебой старались поразить Аарона своей силой и храбростью — они трудились от заката до рассвета и никогда ни на что не жаловались, даже если получали травмы. Девушки ходили за ним стайками и хихикали, когда он смотрел в их сторону. Я слышала, как они обсуждали, какой он красавчик, какой веселый и классный. Но все было куда серьезнее.

Аарон помнил все о каждом члене коммуны: откуда они приехали, в какой семьей выросли. Он предложил одному застенчивому парнишке заняться конюшней — и тот с каждым днем становился все увереннее и вскоре начал учить остальных ездить и седлать лошадей. Одна женщина говорила только шепотом, но Аарон выяснил, что она отлично готовит и посоветовал ей заняться нашей едой. Она тоже расцвела и принялась уверенно командовать помощниками и ругать нас, детей, когда мы пытались стащить какие-нибудь лакомства.

Кроме того, он владел искусством лечения вибрацией, в процессе которого целитель передает другим свою энергию. Когда кто-нибудь жаловался на боли в спине или в голове, Аарон приглашал их к себе в палатку на сеанс медитации. Он очищал их меридианы наложением рук, и боль пропадала. Один из мужчин страдал от артрита, но вскоре излечился, а женщина, у которой были проблемы с зачатием, вдруг забеременела. Родителям Левия, Койоту и Хайди, врачи говорили, что они не смогут больше иметь детей, но Аарон пообещал им помочь, и вскоре Хайди тоже забеременела.

Вскоре после этого Аарон рассказал нам, что просветления можно достичь, только строго соблюдая определенные правила, следить за выполнением которых должен духовный лидер. Все проголосовали за него.

— Я соглашусь быть вашим лидером, только если вы будете считать меня главой семьи, а не начальником, — сказал он.

Теперь мы жили по расписанию, которое он усвоил в ашраме. По утрам мы медитировали, потом кормили животных и завтракали сами — принимать пищу полагалось в тишине, чтобы разговоры не мешали размышлениям. Еда была только вегетарианская, но в ней не было недостатка — у нас был цельнозерновой хлеб, мед, бурый рис, фасоль, патока, отруби, фрукты и орехи, козий сыр, свежие овощи. После завтрака мы снова медитировали — обычно на поляне, где можно было открыться магнитному полю Земли. Потом мы работали.

После обеда наступало время для размышлений, и он посылал нас на долгие прогулки, чтобы мы могли настроиться на целительную вибрацию природы, — или же мы пели, а летом купались. Потом мы возвращались к работе: строили хижины, трудились в поле или в саду. Затем наступал черед ужина, очередной медитации и иногда — очередному купанию или прогулке.

Вскоре после того, как Аарон взял на себя руководство коммуной, наши вечерние костры стали проходить по-другому. Вместо песен теперь у нас происходили собрания под названием «сатсанг», что переводится с санскрита как «собрание в поисках истины». Мы говорили о том, что пережили за день, кто-то плакал, кто-то смеялся или даже злился. Аарон объяснял, как понять себя, выпустить наружу деструктивные эмоции и продвинуться к достижению цели своей жизни. Как-то раз я с изумлением услышала, как мать рассказывает, что наконец справилась с гневом на своего отца, который оставил семью ради другой женщины, когда моя мать была подростком.

Мы много говорили о радостях аскетизма и строили планы на будущее, когда коммуна должна была обрести полную автономию.

— Мы всего лишь слуги земли, — говорил Аарон. — Мы должны ценить и оберегать ее.

Он говорил, что природные катастрофы — это стоны страдающей земли, и все мы проникались искренней ненавистью к лесопилкам.

Все мы с радостью приняли Аарона, но с его братом Джозефом дело обстояло сложнее. Он был тихим, но отнюдь не смирным, наоборот: казалось, он в любую секунду готов взорваться. Они с Аароном были похожи, но все черты брата в Джозефе были словно искажены: уголки губ опущены сильнее, кожа бледнее, а лицо более угловатое. Волосы у него были редкие, и он каждый день заплетал косу и перевязывал ее кожаной тесемкой.