Идиллию восстанавливаемого доверия нарушил страшный крик гнома. Безутешный гном показывал на странного зверя, одновременно напоминавшего белку и крысу, уносившего его последнюю чудодейственную портянку. Зверь был размером с упитанного зайца и как он сумел незамеченным подкрасться к гному, было совершенно непонятно.

– О! Реликтовая белко-крыса!
– Восхитилась Альма, - Они обычно воруют орехи и живут в мире Ледникового периода.

– Моя чудодейственная портянка, как же теперь я без неё!
– Почти плакал гном.

– Мы уже выходим из Леса, - сказал грустный наёмник Франк, он уже вернулся от ручья. В отличие от других приключенцев-диверсантов его явно печалило скорое расставание с Лесом.
– А за пределами Леса, твоя чудодейственная портянка утратит свои волшебные свойства, и ты ни от кого не отобьешься.

– И вони станет меньше, - проворчал один из сержантов, - Хотя, если перед схваткой кинуть во врага этой чудодейственной портянкой...

– Или дать врагу её понюхать, - подхватил второй сержант, - То враг упадёт замертво или сильно контуженным и победа обеспечена.

Густая пыль подымалась к небу, и серая мгла накрывала армию, находящуюся на марше. Великая армия шла к своей славе. Не сознавая величие момента, армия ревела и скрипела, ржала и грохотала, мычала и топала. Ревели ослы и сержанты. Настоящий сержант никогда не упустит случая повоспитывать вверенных ему рядовых, указать на упущения в форме, оружии и всякие другие солдатские грехи. Поэтому сержантский рык, стоящий над колонами пехоты, сливался в сплошной рёв. Настоящий осёл всегда присоединится к рёву своего собрата, такого же или чуть отличающегося от него осла, поэтому ослы тоже самозабвенно ревели. Громко ржали гусарские лошади, они из солидарности присоединились к ржанию своих седоков, гусар, которые ржали, может даже громче лошадей, над рассказами о похождениях в столице гусарского поручика Ржевски. Скрипели интендантские телеги. Грохотали боевые гилюли. Армия шла.

Король с королевой в окружении группы придворных, сенешалей родов войск и чиновников разных рангов, наблюдали с пригорка марш армии.

– Какое величественное зрелище, великая армия идущая на смертный, но справедливый бой, - воскликнул король, - Как это прекрасно, сложить голову на поле брани за справедливое дело! Лучшей доли для воина и пожелать невозможно! И я хотел бы так кончить свои дни, в героической битве...

– Ах! И тоже хотела бы!
– Королева заломила руки и подняла к небу глаза, - И прямо в этой битве...

– Что, дорогая?- Повернулся король к королеве.

– Что б вы героически погибли за правое дело... Вы в роскошном гробу весь иссеченный врагами, но победивший. А я рядом в траурном платье и так горюю, так горюю...

Король на мгновение задумался, потом представил эту картину, достойную эпического героя и благосклонно кивнул королеве. И придворные лизоблюды и блюдолизы тут же подхалимски закивали:

– Ооо! Как это романтично - король в горбу, а королева горюет и в трауре...

– Хотелось бы и поскорее, - чуть слышно пробормотал канцлер.

– Дорогая, завтра по случаю завершения первого дня похода, я думаю объявить рыцарский турнир, - проговорил король, обращаясь к королеве, - Благородные рыцари преломят свои копья в честь прекрасных дам!

– Что-то я не вижу здесь прекрасных дам, кроме как...
– Проговорил канцлер и многозначительно посмотрел в конец обоза, где скрипели телеги маркитанток и телеги с красными фонариками, в которых тоже ехали женщины, и они тоже иногда подрабатывали как маркитантки, но это было не основное их занятие.

– Благородные дамы завтра нас догонят, не все ж такие самоотверженные как вы дорогая, - Король слегка поклонился в сторону королевы.

– И рыцари в их честь наломают дров, я хотел сказать копий, - поправился канцлер и, поклонившись королеве, сказал, - Помните, ваше величество, как в честь своей дамы ломал копья граф Тембрийский.

– Да, маркизе ДЄОленур сначала очень понравилось, но когда граф сразил восьмого соперника, она не знала как будет выходить из своей ложи, дорогу её преграждала груда сломанных копий и трофейных доспехов.

– Да, знатно граф тогда дров нарубил, - хмыкнул канцлер.

– Но, дорогая не ужели дамам не нравиться когда в их честь льётся благородная кровь!
– Воскликнул король.

– Дорогой, после турнира в честь пятого дня после весеннего равноденствия, это когда барон Травиньяк ударом копья оторвал голову барону Гугильяку и хотел торжественно преподнести сей трофей даме своего сердца. Да, да, помните, он немного промахнулся, и голова бедного Гугильяка вместо того, что б упасть княгине Шалински к ногам, попала ей в декольте, а потом, пачкая княгиню кровью, скатилась по платью. Княгиню тогда долго в чувство приводили. О, дорогой, я устала, и меня не привлекают эти ваши воинские забавы, - сказала королева и повернулась к канцлеру, - Я прошу вас сопровождать меня до столицы.