Шрифт:
А вот и Пьер подкатил на своем новеньком «пежо », нашел меня глазами сквозь витринное стекло, приветливо помахал рукой и показал, что поехал парковаться. Только здесь, в районе Биржи, это сделать непросто.
Значит, у меня есть минут десять. Нужно еще раз обдумать, что можно ему говорить, а чего нельзя. Шансов, что он захочет мне помочь, мало. Скажет, сам доигрался , — и будет прав. Кто я ему, в конце концов? Но мне нужно выбираться из моего безвыходного положения. А Пьер — ушлый малый. Я почему-то уверен, что он знает, как на НИХ выйти. Во всяком случае, из всех моих знакомых в этом городе он самый осведомленный. Тогда главное — мне его не спугнуть. Нужно начать с чего-нибудь нейтрального. Увлечь его беседой. А там посмотрим…
Ну вот. Припарковав наконец в переулке свою тачку, Пьер входит в ресторан. Рукопожатие, символические объятия, традиционное похлопывание по плечу.
– Привет, Пьер!
– Привет, Алекс! Как дела?
– Все хорошо!
Хотя, что может быть хорошего в положении человека, у которого в любую минуту могут грохнуть.
– Нет, признавайся, зачем ты меня вытащил? Что-то случилось?
– Да ничего не случилось. Мы с тобой старые приятели и давно не виделись. Вот я и подумал: почему бы не провести этот денек вместе, предаваясь чревоугодию? Я, естественно, угощаю. Как тебе заведение? Нет возражений?
– Приятное место. Знаешь, эта харчевня существует с незапамятных времен. Раньше здесь на площади находился знаменитый рынок «Чрево Парижа». Когда его убрали из центра, многие ресторанчики, его окружавшие, прогорели. А вот «Поросячья ножка» осталась. Она всегда славилась отменной кухней.
– Я поражаюсь, Пьер, откуда ты про все знаешь?
– Профессия обязывает. Я все-таки журналист.
– Что закажешь? Гарсон, пожалуйста, примите заказ у мсье!
Официант положил перед Пьером многостраничное меню в кожаном переплете и вопросительно взглянул на меня. Я кивнул. Он наполнил вином бокал Пьера и, помахивая салфеткой, удалился. Пьер углубился в карту.
А я размышлял, с чего бы начать? Но, перелистав страницы гастрономического фолианта, Пьер пригубил вино и неожиданно спросил:
– Ты давно не был в России?
– Уже года три.
– Скучаешь?
– Бывает.
– Когда приезжаешь туда, тебе что сразу бросается в глаза?
– Что бросается? — задумался я — Сейчас вспомню…
Здравствуй, Родина!
— Вообще, возвращение на Родину у меня связано с сильными переживаниями. Как можно забыть выразительные взгляды пограничников и таможенников? Почему в глазах этих простых деревенских парней, которым государство доверяет первыми встречать гостей и граждан, вернувшихся в свою собственную страну, так легко закаляется сталь и почему у них так быстро образуется эта незабываемая манера разговаривать с въезжающими через губу?
В советские времена была популярна такая байка. Приехал иностранец в Советский Союз и упал на улице в яму. Переломал себе кости, лежит в больнице весь в гипсе. Его навещает сотрудник «Интуриста».
— Уважаемый мистер — говорит он, — надеюсь, вы не держите зла на нашу замечательную страну. Ведь то, что произошло с вами, могло случиться в любой точке мира. Это просто несчастный случай.
— Верно, — отвечает иностранец, — но у меня на родине, к примеру, если на улице есть какое-то препятствие, то его окружают заборчиком или вешают веревочку с красными флажками, чтобы предостеречь прохожих от опасности.
— Простите, — спрашивает тогда наш чиновник, — а на каком виде транспорта вы к нам приехали?
— На автомобиле.
— А вы над таможней большой красный флаг видели?
Прошли годы, наступил новый век. Над таможней теперь не красный, а трехцветный флаг, но шок от встречи с Родиной я испытываю всегда.
Приехав в Москву, я должен отвыкнуть приветливо улыбаться продавцам, официантам и просто незнакомым людям в начале разговора. В России этого не понимают. Мужчины могут принять за «голубого», а женщины думают, что с ними заигрывают.
То же самое с автоматической, после нескольких месяцев пребывания на Западе, привычкой при разговоре по телефону сначала здороваться, потом представляться, потом извиняться, что отвлекаю собеседника от его дел, а потом излагать суть своего вопроса. В любой момент своего непривычно вежливого для собеседника монолога можешь услышать:
— Короче, ближе к делу!
Довольно быстро перестаешь мыть машину, ведь после каждой лужи не намоешься. И только привычку каждый день чистить ботинки я никак не могу из себя вырвать.