Неожиданно полковые дамы устремили завистливые взоры на входную дверь, где в сопровождении мужа появилась Анастасия Безлюдская. Ее белое платье с открытыми плечами и декольте было украшено зелеными лентами и большим бантом сзади. Но более всего восхищала фероньерка — серебряный обруч, охватывающий лоб, с оправленным в золото изумрудом посередине. Купаясь в лучах всеобщего внимания, Анастасия грациозно проследовала через весь зал к баронессе. Спустя минуту обер-провиантмейстер уже оставил жену и скрылся за толстыми портьерами бильярдной комнаты, откуда слышались азартные возгласы офицеров, участвующих в сражении на зеленом сукне.

— Круазе в середину! — Арчаковский легким, но выверенным ударом срезал чужой шар, и он, отразившись от противоположного борта, под аплодисменты зрителей «забежал» в лузу. — Восьмого об пятого направо в угол. — И снова точный расчет, и шар, словно пущенная в садок рыба, затрепетал в сетке. — Партия, штабс-капитан, — полковник метнул на Рыжикова полный сожаления взгляд. Проигравший с невозмутимым видом достал из кармана форменной куртки ассигнацию и молча протянул ее сопернику.

Тут же появился адъютант командующего и пригласил офицеров в главную залу.

Отворились вторые двери, и, слегка прихрамывая на раненую ногу, к собравшимся вышел генерал-лейтенант Эртель. Парадный мундир с дубовыми листьями на петлицах украшала золотая австрийская медаль, а также Георгий 4-й и Владимир 2-й степеней. Красная Аннинская лента делила китель по диагонали и свисала бахромой у самой талии, перетянутой сетчатым плетеным поясным шарфом с кистями, соседствующими с оранжево-серебристым темляком золотой наградной сабли с надписью «За храбрость». Белые лосинные панталоны, заправленные в ботфорты с пристегнутыми шпорами, добавляли к сухощавой фигуре барона молодцеватости. Загрубевшее в военных походах лицо генерала было испещрено метками от французской картечи. Волосы и бакенбарды уже приобрели серебристый цвет приближающейся старости. Строгий и внимательный взгляд зеленых, глубоко посаженных глаз притягивал и пугал одновременно. Выдержав паузу, командующий Кавказской линией обратился к присутствующим:

— Господа офицеры! Термопилы Северного Кавказа взяты вами всего за двенадцать часов! Оплот горцев у подошвы Эльбруса уничтожен! Верховный правитель Карачая присягнул на верность государю! Россия обрела новые территории! Но не стоит забывать, какую цену мы заплатили за эту победу: на поле брани сложили головы четверо офицеров и сто двадцать шесть солдат. Вечная им память!

В комнате на мгновенье стало так тихо, что было слышно, как под тяжестью публики поскрипывал паркет и шуршали накрахмаленными юбками полковые дамы.

Помолчав, генерал продолжил:

— Но эти жертвы не напрасны, они принесены во славу России! Ура!

Огонь свечей в настенных канделябрах заколыхался, будто испугавшись ответного «Ура! Ура! Ура!».

— Позвольте считать бал открытым, — закончил короткую речь барон.

Офицеры, желающие танцевать, отстегивали шпаги и, оставляя их у швейцара, спешили к дамам. В отличие от них Самоваров был весьма холоден к всевозможным полонезам, мазуркам и котильонам, а потому Иван Авдеевич с удовольствием остановился у одного из небольших круглых фуршетных столиков. Вот где было развернуться петербургскому гостю! Треугольники слегка «плачущего» сыра, рубиновая ветчина, кружочками нарезанная колбаса, красная и черная икра в яичных белках, балыки, кусочки селедки на кубиках вареного картофеля, сардины, десятки видов всевозможных canape, не говоря уже о графинах с водками, наливками и вермутами. Надворный советник почувствовал, как от голода у него заурчало в животе, но, будучи истинным гастрономом, он не торопился, а оттягивал удовольствие, тем самым еще более усиливая предстоящее наслаждение от скорой трапезы. Вооружившись вилкой, следователь уже было нацелился на понравившийся ломтик осетрины, как вдруг услышал райский, словно пение жаворонка, голос:

— Здравствуйте, дорогой Иван Авдеевич.

Повернув голову, он увидел ослепительную Анастасию Безлюдскую.

Оставив в покое столовый прибор, Самоваров едва дотронулся до изящной дамской руки:

— Позвольте выразить восхищение вашей красотой, уважаемая Анастасия Филипповна!

— Благодарю вас. Но право же, составьте мне компанию. А то мне так и придется скучать весь вечер. Моего мужа совершенно невозможно оторвать от этого бильярда. Он готов проводить там день и ночь, совсем позабыв обо мне, — кокетливо заморгала длинными ресницами красавица. — А вы, часом, не любитель этой ужасно азартной игры?

— Признаться, мои способности к бильярду и разного рода подвижным забавам оставляют желать лучшего. Другое дело — шахматы. Они, знаете ли, превосходно тренируют мозг и не дают ему стареть, а в моем возрасте это уже немаловажно…

— Ну что вы! Зачем зря на себя наговаривать? Сорокалетний мужчина, так же как и двадцатилетний, мечтает найти под рождественской елкой барышню, но, в отличие от юноши, ему достается лишь… золотая табакерка. Вот и вся разница!

— Забавно! — не удержался от смеха Самоваров. — У вас прекрасное чувство юмора.

— Благодарю за комплимент. Вы единственный, кто заметил во мне что-то еще, кроме данной Богом внешности, — с наигранной обидой в голосе манерно вздохнула Анастасия, отчего моментально ожила крошечная родинка в ее открытом декольте. Самоваров с трудом отвел в сторону взгляд, и это обстоятельство не укрылось от взора искусительницы. — Мой муж не слывет ревнивцем, и потому я ангажирована почти на все танцы, и только вальс я оставила для него, однако он не обидится, если узнает, что я решила потанцевать с вами. — Она раскрыла веером висящую на кисти руки бальную записную книжку, изготовленную в виде пластин из слоновой кости, и что-то пометила крохотным свинцовым карандашиком.