– Ты имеешь в виду этовоскресенье? То есть уже через три дня? – Она даже не пыталась скрыть панические нотки в голосе.

У меня сразу упало сердце. Похоже, она не жаждет принять меня обратно.

– Ну как, тебя устраивает? Мне ведь много не надо. Только кровать, впрочем, сойдет и диван. Но если я прошу невозможного… Прости, мне, наверное, не следовало…

– Нет-нет. Все прекрасно, – пролепетала она. – Хм, мне еще надо приготовить тебе комнату. В воскресенье так в воскресенье. Я живу на Декатур-стрит. Пошлю тебе эсэмэску с адресом.

– Отлично. Тогда до встречи в воскресенье.

– Да-да, – явно не оправившись от потрясения, ответила мама. – С Новым годом тебя, Эмили!

– И тебя тоже, – сказала я и повесила трубку, а потом в ужасе уставилась в потолок.

Что я наделала?! И о чем я только думала?!

Я схватила свои вещи и быстрым шагом прошла мимо Сары в ванную, стараясь подавить приступ паники. Но потом все же сумела привести себя в чувство и обрести душевное равновесие. Ведь я сделала именно то, что подсказывало сердце.

– Послушай, мне надо кое-что сообщить, – начала я, устраиваясь рядом с Сарой; она сидела на барном стуле и смотрела, как Анна наливает себе кофе. – Утром я разговаривала с мамой…

– Давно пора, – перебила меня Сара. – Ведь ты целых шесть месяцев делала вид, будто ее не существует.

– И что она сказала? – пропустив мимо ушей выпад дочери, поинтересовалась Анна.

– Ну… Я переезжаю к ней в ближайшее воскресенье, – ответила я и затаила дыхание, поскольку абсолютно не могла предвидеть встречной реакции Сары.

Сара уронила ложку в миску с овсяными хлопьями, но промолчала.

– А с чего ты взяла, что для тебя это лучший вариант? – чтобы разрядить обстановку, тихо спросила Анна.

– Она моя мать, – пожала я плечами. – Скоро я уезжаю в колледж. Не уверена, что у нас будет еще одна возможность помириться. Я была к ней не совсем справедлива, она ведь постоянно пытается наладить со мной отношения. Вот я и решила, что так будет лучше для нас обеих.

Анна кивнула, ее явно устроило мое объяснение. Сара резко встала со стула и, не глядя на меня, поставила миску в раковину.

– Ну ладно, но нам придется все обсудить с Карлом, ведь, пока тебе не исполнится восемнадцать, именно мы являемся твоими опекунами. И до принятия окончательного решения мне бы хотелось с ней встретиться. Хорошо? – спросила Анна, а я молча кивнула, поскольку ожидала несколько другого ответа. Я не привыкла к родительской заботе и теперь даже не знала, что сказать. Тогда Анна добавила с ласковой улыбкой: – Что ж, я прекрасно понимаю твои мотивы. Только сперва надо все обговорить, и только.

– Спасибо, – вяло улыбнувшись, ответила я. – Для меня очень важно снова сблизиться с мамой.

Сара, ни слова не говоря, вихрем взлетела по лестнице. Я уныло поплелась за ней.

– Ну ладно, скажи, что ты там хотела сказать, – безжизненным голосом произнесла я, увидев, как Сара лихорадочно бросает в сумку ночные принадлежности.

– Мне не о чем с тобой говорить, – отрезала Сара, явно покривив душой.

Она дулась на меня целых три часа, пока мы ехали до отеля на машине, и еще целый день, и только ближе к вечеру выплеснула все, что было у нее на душе.

В Ньюпорте мы только тем и занимались, что наводили красоту, и я уже просто падала с ног от усталости, а впереди еще был торжественный прием. Хотя, возможно, все мои силы ушли на переживания по поводу спонтанного решения переехать к маме.

– Нет, я решительно не понимаю, зачем тебе жить у нее! – ни с того ни с сего вдруг воскликнула Сара, которая в этот момент красила мне ресницы. – Нельзя, что ли, хотя бы просто поговоритьдля начала? Мне все это не нравится. Эм, она же тебя бросила! Так зачем тебе к ней возвращаться?

– Сара, ради бога! Я должна. Тебе просто не понять, как это важно для меня. Ведь мы же не расстаемся с тобой и вообще… А если все будет и вправду ужасно, я вернусь к вам обратно. По-моему, стоит дать ей еще один шанс.

– И все же, на мой взгляд, это не самая удачная затея, – тяжело вздохнула Сара и, помолчав, добавила: – Но тебя ведь не переупрямить. Уж если ты что задумала, то отговаривать тебя – дохлый номер. Ну ладно, теперь можешь открыть глаза, – сказала она, что я с удовольствием и сделала, похлопав накрашенными ресницами. Но Сара на этом не успокоилась. Она сделала трагическое лицо и произнесла: