Джон представлял себе, как тот черноглазый с усиками все еще лежит в кабинке. А, может, он уже пришел в себя, выполз из кабинки, и всем рассказывает про "монстра, который его чуть не убил".

А надо было его, все-таки, прикончить! Он-то тебя не пожалеет!!

Оставалось пройти через двор, и – в парк!

Уже стало темно, только из окон жилых домов свет пробивался сквозь листву деревьев и освещал двор. Из раскрытых окон доносились звуки телевизоров – казалось, весь город смотрит одно и то же: "Беглец-Шоу"! Во дворах не было никого.

Джону показалось, что где-то в той стороне, откуда он шел, уже раздаются возгласы. "Неужели уже его нашли?" Хотя, может, это просто воображение разыгралось?

Но в эту минуту раздался резкий окрик:

– Джон!!!

И из темноты на Джона бросилось что-то тяжелое и свалило его.

– Не пойму, что на него нашло… Такой всегда спокойный. Джонни, мальчик мой, – старушка гладила огромного черного пса по голове, – как же ты мужчину напугал. Мне за тебя так стыдно.

Старушка, чья собака свалила Джона с ног, пригласила его в дом и угощала чаем.

– Ну, как вы себя чувствуете? Уже получше?

– Да, спасибо, кажется, отошел…

– Вы уж нас простите, ума не приложу, с чего это он набросился.

– Да я, видно, сам виноват. Вышел так неожиданно из-за кустов, вот пес и бросился. У него же инстинкт.

– Да, уж. Дурак такой, – старуха шутливо замахнулась на собаку, – А вы выпейте еще чайку. Вы не слишком торопитесь? А то мне, старухе так одиноко, сам Бог вас послал. Стариковские вечера длинные, безрадостные.

– А что ж вы телевизор не смотрите?

– А я телевизор не люблю. Вон он стоит, да я и не помню, когда включала. Вот внучка если заходит, она смотрит, а мне все это не интересно. Если хотите, я включу, посмотрите, что вам нравится.

– Нет-нет, – поспешил отказаться Джон, – я тоже телевизор не люблю.

"Идеальное место, – думал Джон, – здесь можно было бы до утра просидеть в полной безопасности. Да и старушка такая милая… Но, увы, рано или поздно, но уходить придется".

– Ну, Тамара Степановна, я, пожалуй, пойду, – Джон встал и направился в коридор. – Уже первый час, так можно и на метро опоздать.

– Да не беспокойтесь, в метро до половины второго войти можно. Мне внучка так сказала: если до половины второго внутрь вошел, то уж до любой станции доберешься.

– Спасибо вам за чай.

– Ой, да за что там благодарить. Это вы меня простите за собаку.

– До свидания.

– До свидания.

Джон вышел в подъезд и стал медленно спускаться по лестнице. Старушка закрыла дверь, и Джон стал вслушиваться в тишину безлюдного подъезда. Из-за некоторых дверей доносились звуки телевизоров, но в большинстве квартир уже спали.

Джон сел на ступеньки и некоторое время размышлял о том, что же лучше всего сейчас предпринять.

Сквозь выходившие во двор окна подъезда донесся шум автомобильного мотора, потом к подъезду подъехал полицейский джип. Лучи от вращающихся на крыше фонариков забегали по стенам.

Джип остановился напротив подъезда, из него вышло двое полицейских с собакой. Обойдя весь двор по периметру, заглянув под каждый куст, они вернулись к машине. Затем один из них подошел к двери подъезда и стал дергать за ручку.

Джон проверил на месте ли пистолет и с грустью представил себе ужас и разочарование милой старушки Тамары Степановны, когда после стрельбы в подъезде она в трупе убитого бандита узнает ее сегодняшнего гостя…

Но полицейский, подергав запертую дверь, что-то негромко сказал своему напарнику, и они вернулись, наконец, в машину.

Джип медленно переехал в соседний двор.

Только когда полицейские отъехали подальше, Джон почувствовал, в каком напряжении он был все это время.

Накатила усталость, и Джон всерьез решил остаться в этом подъезде до утра. Мягко ступая по ступенькам, Джон решил обследовать все этажи. Когда он снова проходил мимо двери старушки, пес оглушительно залаял, бросаясь на дверь. "Ну, да что с тобой сегодня, Джонни, – услышал Джон знакомый голос, – а ну, ложись спать немедленно, а то я тебе сейчас как дам!"

Джон поднялся до последнего, девятого этажа и обнаружил, что лестница идет еще выше: там оказался вход на технический этаж. Легко сломав старый висячий замок, Джон проник внутрь и довольно скоро заснул на пачках старых пыльных газет.

Дуня Поц лежала в шезлонге у бассейна на крыше 35-этажной башни, известной, как "Башня Кенгольца". Кенгольц – ее покойный муж – построил на крыше своего небоскреба двухэтажный дом в колониальном стиле, окружил его лесными деревьями, не забыл и про бассейн, оформив его как пруд в сосновом лесу. Здесь было уютно, как на загородной вилле, и, в то же время, это был центр Москвы.