Шрифт:
Лицо Ричарда залила тусклая краска.
– Он много лет жил в Европе. И очевидно, только что вернулся. Сказал, что хочет убраться подальше от большого города и пожить немного в покое и тишине. Никогда не прощу себе то, что позволил ему приехать в Хартфорд-Холл!
Она прерывисто вздохнула, пытаясь осознать только что услышанное. Он жил в Европе. Во имя Господа, у него были враги. Чего еще она не знает о нем?
Ричард подался вперед и сжал ее здоровую руку.
– Не знаю, что произошло. Не знаю, как его нашли или почему вообще потрудились его искать. Черт, я даже не знаю, кто эти «они»! С той минуты, когда я нашел вас, у меня в голове вертится только все это, и кусочки головоломки никак не складываются!
Он вскочил и стал беспокойно вышагивать по комнате. Эви ужасно хотелось отбросить одеяло и бродить вместе с ним.
А ведь после многолетней переписки она думала, что так хорошо знает Хастингса! Согласилась с его причинами скрывать настоящее имя и поверила, когда он сказал, что это для ее же защиты. Но что, если он хотел защитить себя? Что, если все время скрывался от неких злоумышленников?
Она решила, что влюбляется в мужчину своей мечты, но он существовал только в ее воображении. Эви прижала ладонь к глазам. Да, она поверила. Поверила его лжи. Каждому слову, исходившему из уст этого мошенника.
Почему? Почему он так поступил с ней после того, что было между ними?
Выступившие на глазах слезы удивили ее. Эви никогда не была плаксой.
Она сердито смахнула их и попыталась глубоко вдохнуть. Какой же дурочкой она была! Как глупо было думать, что Хастингс питает к ней какие-то чувства, когда он с самого начала нагло врал.
Какой же глупой она ему казалась!
– Уходи, Ричард. Я хочу побыть одна, если не возражаешь.
Она снова смахнула слезы.
– Эви… – начал Ричард.
– Нет! Ричард, сейчас мне не хочется видеть твое лицо.
Он выглядел таким убитым, что она добавила:
– Возможно, позже, но сейчас я хочу, чтобы ты ушел.
Правда, она не рассказывала ему о предательстве Хастингса, так что Ричард не знал, как глубоко ранил ее, когда привез этого человека в их дом.
– Если ты этого хочешь…
Он осекся, дав ей возможность запротестовать, но когда Эви промолчала, продолжая смотреть на него с обидой и гневом, медленно поднялся и побрел к двери. Оглянулся и грустно пробормотал:
– И еще одно: папа предположил, что в тебя стрелял браконьер. Пожалуйста, не разубеждай его. Им всем будет легче, если все окажется так просто. И… честно говоря, я не вынесу, если они узнают правду.
Эви ответила мятежным взглядом, но все же резко кивнула. Ричард в знак благодарности наклонил голову и удалился, закрыв за собой дверь.
Эви уронила на подушку внезапно отяжелевшую голову.
Жаль, что она не рассказала отцу о Хастингсе в тот же момент, как узнала правду. Если бы только она ворвалась в столовую, ткнула в него пальцем и объявила самозванцем, по крайней мере его ждало бы достойное наказание!
Эви прижала ладони к глазам. Она больше не будет плакать по нему. Он того не стоит. Да и какой смысл? Он уже причинил зло ее семье, и она больше не хочет его видеть. Не хочет никогда слышать его имя или все другие, которыми он решит назваться.
Что касается ее, он может убираться прочь и никогда не возвращаться.
Если бы только она могла убедить в этом свое чертово сердце…
Бенедикт, его пленник и один из конюхов Гренвилла молча ехали по направлению к поместью. Второй конюх поскакал вперед, чтобы сообщить о поимке преступника. Когда они приблизились к конюшне, старший конюх Данли вышел их встречать. Лицо его было серьезным и осунувшимся.
Бенедикт быстро спешился и отдал ему поводья.
– Пожалуйста, немедленно пошлите за лордом Рейли. Мне нужно как можно скорее поговорить с ним.
Данли коротко кивнул:
– Я сообщил о вашем возвращении в тот момент, как увидел Брута.
Он нерешительно глянул на человека, лежавшего поперек седла незнакомой лошади.
– Я позабочусь о нашем госте, Данли. Спасибо за то, что приглядите за Брутом.
Бенедикт подождал ухода Данли, прежде чем отвязать Барни и швырнуть его на землю. Барни застонал и заворочался.
В доме хлопнула дверь. Подняв глаза, Бенедикт увидел широко шагавшего, так и не переодевшегося после охоты, взбешенного Ричарда. Красная куртка куда-то исчезла, воротник испорченной рубашки был распахнут, рукава закатаны. Судя по взъерошенным волосам, он то и дело запускал в них руки, как всегда, когда бывал расстроен или встревожен.
Хотя гнев друга был ожидаем и вполне заслужен, нервы Бенедикта оказались настолько натянуты, что он бессознательно отступил.
– Ричард, пожалуйста, скажи, как там Эви…