Шрифт:
— Успеется. Где Брысь? Он… его тоже?..
— Нет. — Матильда снова улыбнулась и, приподняв одной рукой мою голову, поднесла к губам плошку с водой. — Пейте. Вы хрипите, как загнанная лошадь… А Брысь спит там, снаружи. Его знахарь выгнал, потому что он к вам лизаться лез. Хотите, я впущу потихоньку?
— Не надо. — Представив, как по свежим ссадинам прохаживается шершавый язык нашей милой зверюшки, я вздрогнул. — Жив, значит, обормот?
— Жив. — Кнесна отняла от моих губ пустую плошку. — Все живы. Почти все… Несколько агуан чудовища сожрали еще до вашего прихода, двоих уже после, когда свалка началась. Но остальным повезло. Спасибо, капрал.
— Не за что. — Я поморщился. К гудящей голове теперь присоединилось все тело. Светлые боги, лучше бы я, как раньше, ни рук ни ног не чувствовал! И свет еще глаза режет. Наверное, действие яда. Надо же было так вляпаться…
— Вы отдохните, — ласково сказала Матильда, поправив одеяло. — Хотите, я свечи погашу?
— Нет, — подумав, отозвался я. — Не надо. И, госпожа де Шасвар…
— Да?
— Вы не могли бы… ну… если вам не трудно…
— Еще водички? — с готовностью откликнулась девушка.
Я улыбнулся:
— Пожалуйста. И это… посидите со мной немножко… Ну так, на всякий случай. Что-то мне умирать расхотелось.
Она фыркнула и утешительно погладила меня по руке:
— Конечно, посижу. Не волнуйтесь. Я бы все равно не смогла заснуть до самого рассвета. Стоит глаза закрыть — так сразу со всех сторон страшилища мерещатся.
— А вы не закрывайте, — посоветовал я. И, кое-что вспомнив, добавил: — Кстати, вашу тетрадку я в карман мундира сунул. Во внутренний, нагрудный, вместе с картой. Может, достанете? И ночь скоротаем, и узнаем наконец, что нам этот хитромудрый фений подкинул.
— Вам бы лучше спокойно полежать. — Девушка сняла со спинки стула мой камзол. — Но как знаете. Внутренний карман?
— Да, — кивнул я. — Достали? Все в целости?
— В полной. — Кнесна придвинула свечу поближе и, положив тетрадку себе на колени, раскрыла на первой странице. — Подождите, я сейчас прочту, переведу быстренько…
— Прочтите вслух, — попросил я, едва не ляпнув: «…у вас такой красивый голос».
— Хорошо.
Я закрыл глаза и откинулся на подушку. За стенами дома стрекотали ночные сверчки. Потрескивала свечка над ухом. Гудел огонь в очаге. И тихий голос Матильды серебряным перезвоном колокольчиков ласкал слух. Я не понимал ни слова из того, что она говорила. Язык для меня был чужой.
Но роднее этого нежного голоса у меня, кажется, в жизни ничего не было…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Матильда
Хотя тетрадь успела побывать в воде, она ничуть не пострадала. Листы остались все такими же гладкими, а чернила и не подумали расплыться.
Я провела пальцем по строкам и тихо начала читать вслух:
Огнем восстанет из золы Клинком оборванная песня: Два человека, две стрелы, Два сердца, проклятые местью. Осиротели алтари, Души лишившись в одночасье, И вместо розовой зари Вас ждет извечное ненастье… Вас, превративших дар богов В пыль у себя под сапогами, Поправших веру и любовь Своими грязными ногами. Настигнет ненависти шквал. Ножом в груди огонь застынет, И не проснется тот, кто спал, И брату брат петлю накинет. И маска скроет чей-то страх, И змей в норе клубком свернется, И город обратится в прах, И любящий — не обернется. И за грехи своих отцов Расплачиваться будут дети… И повторятся вновь и вновь Истории, подобны этим… [1]1
В книге использованы стихи авторов. — Прим. ред.
Слова лаумейского языка ледяными шариками скатывались с губ. Я пыталась уцепиться за их смысл, но суть вновь и вновь ускользала.
— Что это значит? — отвлек меня от размышлений слабый голос капрала.
Ох, я же собиралась перевести текст для него.
Несмотря на приглашенных отцом учителей, стихосложение никогда не было моим коньком: переводить на унгарский пришлось в прозе, передавая буквальный смысл слов.
Голос срывался и дрожал. Последние слова отзвучали, текст занимал лишь половину страницы, и я замолчала, ожидая, что скажет капрал. В тишине прошла минута, вторая.
Страшная мысль ударила как кнутом: неужели все зря? Неужели яд оказался слишком силен? Я склонилась над кроватью, вглядываясь в бледное лицо милеза, боясь самого страшного. Но он дышал, ровно, спокойно, и это дыхание было уже вовсе не похоже на те хрипы, что пугали меня совсем недавно.
Он заснул. Не потерял сознание, не изготовился продолжить путь в обитель Вечного Змея, как несколько минут назад… просто заснул. Слава тебе, Мать Рассвета!
Не до конца отдавая себе отчет в том, что делаю, я склонилась над кроватью и, медленно прикоснувшись губами к прохладному лбу Айдена, погасила свечи, оставив лишь крохотный огонек масляной лампы, горевшей на прикроватном столике. До конца ночи еще далеко, пусть он спит, а я буду охранять его сон.
Тетрадь я спрятала под подушкой капрала: здесь ее никто не найдет, не придется беспокоиться, что она куда-то пропала. Впрочем, прободрствовать до рассвета не удалось: слишком уж я вымоталась за те сутки, пока офицер был без сознания. Так и заснула, сидя…
А проснувшись, обнаружила, что лежу поперек кровати, положив голову на плечо Айдену и судорожно пытаясь удержаться на стуле. Мать Рассвета! Как же я могла? Ему же сейчас тяжело! Он и так еле выжил, а я… Очень надеюсь, что он ничего не заметил.