В голову лезла разная ерунда. Вспоминалась детство, проведённое почти на таких же полуразрушенных улицах, но даже в самый лютый мороз они казались гораздо теплее стен сиротского приюта, в который меня определили практически сразу после рождения. Редкий день обходился без того, чтобы кто-то из детей не получил порцию розог или не провёл несколько часов, стоя коленями на сухом горохе. С тех пор я возненавидел казённые костюмчики серо-мышиного цвета; полные издёвки, глаза воспитателей, срывавших на нас плохое настроение, и баланду, похожую на тюремную похлёбку, разве что порой в ней по большим праздникам плавали маленькие кусочки мяса.
— Вот дом, про который я рассказывал, — он с опаской, словно боялся, что его заметят, указал на ветхое двухэтажное строение с относительно целой черепичной крышей и следами отвалившейся штукатурки на стенах. — Ищите там. Если что, вы меня не видели, и я вам ничего не говорил, — торопливо пробормотал нищий.
— Спасибо, можешь идти, — сказал я.
— Прощевайте, — откланялся нищий.
Дом был обжитой. В нём кто-то находился несколько дней, чувствовалось сразу. Обитатели готовили еду, о чём явственно говорил запах, шедший из второго окна справа, на первом этаже. Оно не было заколочено или заставлено досками. Очевидно, использовалось и в качестве запасного выхода. Однако тех, кто за ним находился, не было видно — мешала грязная дерюжка, использованная вместо занавески.
Мы стремительно перебежали перекрёсток и встали спиной к стене. Я вслушался в разговор за окном. Говорили двое, причём на эльфийском. Один явно с нетипичным для эльфов пылом пытался втолковать что-то другому. Я могу перекинуться на эльфийском парой фраз, но беглая речь мне, увы, не по зубам, поэтому пришлось уступить место Лигрелю.
— Ругаются, — тихо прошептал он. — Тот, который говорит громче, предлагает убить человека, как ненужного свидетеля.
— Это он Герхарда, что ли имеет в виду?
— Наверное, — пожал плечами друг. — Ага, второй отвечает, что обещал оставить человеку жизнь. Да, точно, речь идёт о Герхарде — он назвал имя. Пора бы уходить. Все дела сделаны, и ничто их не держит.
— Можешь определить, сколько их внутри? — спросил я.
— Слышно двоих, — произнёс Лигрель. — Но в глубине комнаты ещё есть кто-то. Он явно занимается с оружием — крутит мечом мельницу.
Как друг умудрился расслышать с такого расстояния звук не сильнее комариного писка — загадка!
— Как будем их брать? — задал я главный вопрос.
— Лучше поодиночке, — прошептал Лигрель. — Если это действительно хиджи, с ними придётся повозиться. Пятеро на двоих — чересчур.
— Шестеро, — поправил его я. — Не забывай о Герхарде. Он бывший офицер и умеет держать оружие в руках.
— Бери его на себя. Я займусь сородичами. Пока жив хотя бы один хиджи, моему Дереву покоя не будет.
— Не будем ломиться напропалую, — предложил я. — Есть идея.
— Какая? — живо откликнулся Лигрель.
Минуты две ушло на обсуждение плана, пока не утрясли все детали. Он был одновременно дерзок и прост.
Я, изображая пьяного, на гнущихся ногах подошёл к входной двери, громко постучал и заплетающимся языком произнёс:
— Эй, Хильда, открывай. Это я, Гарри.
Тишину, установившуюся в доме, можно было резать ножом. Наконец, кто-то негромко сказал:
— Кого там нелёгкая принесла? Альри, сходи, проверь.
Если Альри тот самый высокий эльф, что убил Никавери, я пропал. Осталось надеяться на удачу, и она не подвела. Дверь потихоньку отворилась, в неё высунулось угрожающее лезвие короткого эльфийского меча.
— Тебе чего надо? — спросил эльф.
Он говорил с лёгким присвистыванием, характерным для рта в котором не хватает нескольких зубов.
— А тебе чего? — сделав недоумённое лицо, произнёс я. — Тут подруга моя живёт, Хильда. Я к ней пришёл.
Эльф что-то крикнул своим, в ответ послышались смешки. Его товарищи явно подтрунивали над недалёким человеком, перепутавшим дом. Напряжение спало, на что мы собственно и рассчитывали. Какими бы мастерами не были хиджи, им сложно постоянно держаться на чеку. Так, во всяком случае, говорил Лигрель. Поскольку опасность оказалась мнимой, эльфы позволили себе расслабиться. Альри засунул меч в ножны, и не без ехидства заявил:
— Нет здесь твоей Хильды. Проваливай, пока цел.
— Хорошо, хорошо, — поспешно заверил я, и вдруг, распрямившись, как заведённая пружина, нанёс один-единственный удар кинжалом по горлу.
