Здесь опять хочу оговориться. Может возникнуть впечатление, что «Каравелла» всегда была со школами «на ножах». Это вовсе не так. О конфликтах речь пошла, чтобы подчеркнуть необходимость независимости самостоятельной детской организации от минпросовской системы. А на уровне «обычной жизни» мы много сотрудничали с разными школами, встречали у себя в гостях учеников и учителей, устраивали в школах киносеансы, помогали там выпускать стенгазеты, принимали подшефных третьеклассников в пионеры. К нам приезжали школьные экскурсии из разных городов, мы организовывали для этих ребят прогулки под парусами, показывали свои спектакли.

Еще в середине шестидесятых отряд подружился с начальными классами в поселке Северском, собрал для них библиотеку, затевал совместные дела.

Примерно в это же время возникла дружба с московским интернатом № 58. Ребята не раз ездили друг к другу в гости, даже создали общий пресс-центр, вместе выполняли задания журнала «Пионер»…

Все это воспринималось, как самые обыкновенные дела, поэтому сейчас и перечень выглядит скучноватым, как в газетной заметке неопытного корреспондента. Драматические ситуации запоминаются крепче в силу их неординарности и «нервотрепки».

Кстати, бывают случаи, когда педагоги, вначале воспринимавшие отряд в штыки, потом, познакомившись поближе, меняют точку зрения на сто восемьдесят градусов.

Еще в тех же давних шестидесятых у нас с местной школой в поселке Уктус разгорелся конфликт из-за грубости и рукоприкладства некоторых наставников. Дело кончилось статьей в областной молодежной газете, всякими разбирательствами и наказаниями виновных. Завуч Алевтина Леонидовна поначалу крайне возмущалась «этими самыми юнкорами и их писателем». Однако однажды, в разговоре с глазу на глаз, она сказала: «Чего мы только ругаемся, позвали бы к себе в гости, показали как и что…»

Ребята охотно позвали и показали. Раз, другой… И скоро Алевтина Леонидовна стала союзником «Каравеллы». Неоднократно помогала во всяких делах. Однажды даже выделила из школьного фонда запас фанеры для строительства новых яхт. Мы друзья до сих пор и при встрече любим вспомнить «дни бурной педагогической молодости»…

А вот совсем необычный случай, в середине семидесятых. Были у нас отряде два брата, Боря и Рома, сыновья известного музыкального деятеля. Талантливые ребята. Они очень любили «Каравеллу» (кстати, и сейчас любят, хотя давно выросли), а папа ее не любил. Он считал, что отряд отвлекает сыновей от учебы и «противопоставляет детей взрослым». Однако характеры деток были таковы, что папа оказался не в силах категорически отрешить Бориса и Романа от флотилии, те вросли в нее всеми корнями. И папа пошел за помощью в школу.

Руководство к просьбе уважаемого человека отнеслось с пониманием (тем более, что разделяло его взгляды). И применило особую тактику: послало в отряд «объективного представителя» — студентку-практикантку — чтобы та «с независимых позиций» оценила ситуацию, разобралась в конфликтной схеме «папа-дети-отряд-школа», вынесла свой вердикт и способствовала нейтрализации дурного влияния «Каравеллы» на музыкально одаренных мальчиков.

К «независимости позиций» гостьи инструкторы отнесли со скепсисом, однако встретили ее на водной станции вежливо и охотно рассказали об отрядных делах.

— Как видите, не пьем, ни курим, занимаемся производительным трудом и общественно полезными делами, — комментировал коллективный рассказ пятнадцатилетний капитан Алеша Усов. — Смотрите, какой корабль отгрохали. То есть это не корабль в строгом понимании, а гафельный тендер, но тем не менее вполне морское судно…

Недалеко от причала, пришвартованный к плавучей бочке, покачивался на легкой волне наш недавно построенный «Дик Сэнд», очень похожий на суда восемнадцатого века.

— В самом деле красавец, — согласилась инспектирующая студентка.

— А внутри он еще лучше. Хотите посмотреть? — предложил Боря (потом он убеждал всех, что не таил никакого умысла).

Девушка (кстати, рослая, спортивного вида) хотела. Ей джентльменски предложили облачиться в брезентовый комбинезон и спасательный жилет. К пирсу подогнали сборно-надувную яхточку, которая служила тогда «разъездной шлюпкой». Сначала на «Дик» переправился его экипаж, затем Боря повез на него студентку.

Едва яхточка приблизилась к «Дику», девушка потянулась к нему и ловко ухватилась за высокий планшир. Но накачанный борт «разъездной шлюпки» упруго ударился о твердый борт тендера, и она быстро отошла от «Дика» на полтора метра.

— Ай! — сказала студентка. Потому что оказалась в «подвешенном состоянии»: ладони ее лежали на планшире большого судна, ступни цеплялись за борт коварной яхточки, а туловище повисло над водой, как бы образуя прогнутый мостик.

Яхточка в таком положении оказалась неуправляемой, Боря суетливо замахал веслом.

— Ай… — опять сказала студентка (впрочем, без паники) и разжала руки. Плюх!..

Ее довольно быстро, с охами, ахами и всяческими извинениями (искренними, потому что перепугались) выволокли на «Дика».