Но зато царь побывал во многих других святых местах. Так, в июне 1677 года он посетил Екатерининскую пустынь, основанную в 1660 году его отцом примерно в 40 верстах от Москвы по Калужской дороге (сегодня это Свято-Екатерининский мужской монастырь на окраине подмосковного города Видное). На одной из царских охот во время отдыха Алексею Михайловичу случилось видение: ему явилась святая Екатерина и сообщила, что в эту ночь у него родилась дочь. Царь сразу же повернул домой и по дороге в Москву получил известие о рождении девочки, которую он конечно же назвал Екатериной.

Только за апрель 1678 года Федор Алексеевич посетил 19 московских монастырей! В Новоспасскую обитель, где была родовая усыпальница бояр Романовых, он стал ездить еженедельно, после того как там в апреле 1679 года была похоронена его любимая тетка и крестная мать царевна Ирина Михайловна. Из-за больных ног Федор, в отличие от отца, редко участвовал в крестных ходах — исключение составляло шествие в Новодевичий монастырь, совершавшееся 28 июня в праздник Смоленской иконы Божией Матери, в котором государь принимал участие ежегодно. Накануне события царские шатры возводились на Девичьем поле рядом с обителью, Федор ночевал там, а наутро после крестного хода и праздничного застолья уезжал в Кремль.

Несмотря на разные предпочтения в выборе мест паломничества, все московские государи в своей повседневной жизни уделяли им большое внимание. Порой, едва завершив один поход по святым местам, они тут же собирались в другой. К примеру, Федор Алексеевич в 1676 году, вернувшись 1 декабря из «Троицына хода», 5 декабря отправился в новое паломничество. Правда, интенсивность посещения святынь и храмов бывала различной. Так, в 1657 году Алексей Михайлович ежедневно усердно ходил по церквям, в 1660-м предпочитал стоять заутрени в «палатах», а с конца 1667 года заметно уменьшилось его присутствие на ежедневных богослужениях.

Поездки по монастырям обычно сопровождались богатыми вкладами и пожертвованиями. Чаще всего царское семейство дарило обителям иконы. Так, Федор Алексеевич и его первая супруга Агафья Грушецкая в 1680 году поставили в иконостас собора московского Сретенского монастыря две иконы своих святых покровителей — великомученика Феодора Стратилата и мученицы Агафьи Панормской. Еще одна икона с изображением тех же святых была ими вложена в александровский Свято-Успенский монастырь. В 1681 году иконописец Кузьма Яковлев Бабухин написал по заказу царя для вложения в суздальский Ризоположенский монастырь икону с изображением тринадцати святых, тезоименитых всем членам царского семейства, включая святую Наталью, покровительницу царевны Натальи Алексеевны и царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной.

Каждый христианин в средневековой Руси считал своим долгом подавать милостыню, памятуя, что это один из путей к спасению души. Обычай творения милостыни неукоснительно соблюдался членами царской семьи. Помощь нищим и убогим, «сиротам и вдовицам» входила в государев чин. Уже в Поучении Владимира Мономаха (1117) содержался призыв к княжескому милосердию и в духовной, и в материальной формах. Недаром же московский князь (1325–1340) Иван Данилович носил при поясе специальный кожаный кошель — калиту — с мелкими деньгами для раздачи, за что и получил прозвище Калита.

Существовала также традиция выделения из царской казны «корма, хлеба, соли, денег и одежды» на раздачу нищим. На Стоглавом церковном соборе 1551 года молодой Иван IV впервые заговорил о том, что эти средства достаются совсем не тем, кто в них действительно нуждается, а «малым больным», которых приказчики за мзду устраивали в городские богадельни. Члены собора предложили провести расследование по всем городам с целью выявить тех, кому «негде гловы подклонити» и кто не в силах прокормиться ввиду своей немощи и болезней. Обеспечить обитателей богаделен всем необходимым должны были казна и «боголюбцы», которые «милостыню и вся потребная им приносят же своего ради спасения». Здоровые же нищие должны были по-прежнему скитаться по дворам, прося подаяние.

Государь должен был служить образцом для своих подданных, потому и царская благотворительность должна была простираться до бескрайних размеров. Каждый торжественный выход, поездки на богомолье, праздничные церковные службы, не говоря уже о панихидах, сопровождались раздачами, по словам Григория Котошихина, «множества тысяч» рублей. Большие деньги предназначались «всяких чинов бедным людем» — нищим, колодникам, «леженкам», вдовам, сиротам и пр. Одновременно с подаянием раздавались и «молебные деньги», чтобы их получатели молились за здоровье монарха и его семьи, за окончание войны и иные государевы дела. По свидетельству того же Котошихина, «попов, и дьяконов, и служебников соборных церквей и иных кормят на царском дворе не по один день, а иным есть и пить дают в домы. Да им же дают деньги, что они за их государское здоровье молили Бога, и по 10, и по 5 рублев и меньши». Царская милостыня рассылалась также по монастырям.

Огромные суммы шли на поддержку восточных церквей, оказавшихся под турецким владычеством. Н. Ф. Каптерев привел впечатляющие данные о размерах этой помощи: «..дача патриархам, как и другим просителям, была двух родов: личная, т. е. лицу самого просителя, и дача на милостыню, т. е. на нужды епархии, монастыря и т. п. Личная дача всем патриархам, по крайней мере за XVII век, всегда бывала одинакова, именно: каждому из них давали подарков на 2000 рублей… Что же касается дачи на милостыню патриархам, то она была очень разная: Иерусалимскому патриарху Паисию на милостыню дано 4000 рублей, Антиохийскому Макарию в первый его приезд в Москву 3000 рублей соболями, а во второй приезд 6000 рублей, Александрийскому патриарху Паисию государь велел дать милостыню “из сибирского приказу мягкою рухлядью” (мехами. — Л.Ч.) на 9000 рублей, бывшему Константинопольскому патриарху Афанасию Пателару всего дано было только на 2000 рублей…»