ББ – Большой Босс. Борис Борисович. Или – ее личная Большая Беда. Безумная Боль. Кому как больше нравится…

– Ада, ты меня слушаешь? – раздалось в трубке.

– Прости, отвлеклась. Задумалась.

– Во время разговора? – недоуменно спросил Писаренков, и в воздухе повисло недоговоренное вслух, но четко услышанное в интонациях «со мной?». Как можно задумываться о чем-то постороннем в разговоре с ним, таким незаменимым, способным достать любую информацию хоть на Сатану, хоть на Бога?

– Давай, Сереж, зачитывай! – скомандовала она, и Писаренков вмиг посуровевшим тоном, «прокурорским», как называла его про себя Ада, начал:

– Сухих Владимир Петрович, родился в селе Путиловка в 1982 году…

«Не женат, не привлекался, высших учебных заведений не оканчивал…» Много в биографии Вовчика было этих «не», игравших как в его плюсы, так и в минусы. «Если я поручу Писаренкову раскопать историю интерната, он сделает это, в отличие от Вовчика, на «пять с плюсом».

– Стоп, Сереж, – прервала она на полуслове Писаренкова, когда тот от общей характеристики перешел к перечислению хронических заболеваний Сухих. – Мне достаточно пока и того, что ты рассказал. Продиктуй еще раз адрес его работы.

Вовчику, конечно, можно и позвонить, но Ада решила, что разговор не по телефону, а лично, окажется продуктивнее. Да и хотелось ей нагрянуть так, врасплох: непредупрежденные люди хотя бы на секунду, но оказываются самими собой. Во время разговора с Владимиром ее не оставляло чувство, что он играет хорошо заученную роль, отрепетировал даже мимику и интонации. И это ощущение после прочтения содержимого папки лишь усугубилось.

Она записала адрес, по которому находилось детективное агентство (все же не обманул Сухих насчет места работы!), посмотрела по карте и пожалела о том, что не приехала в офис на машине: агентство располагалось на конечной остановке метро одной из дальних веток, ехать нужно было с двумя пересадками. Но раз решила ехать, отменять поездку не будет. Ада набрала номер зама.

– Игорь, привет!

– О, ты тут? Я заходил раньше, но не застал тебя на месте.

– Была незапланированная встреча, личная.

– Ого!

– Совсем не то, что ты подумал, – остудила Ада его воображение. Сташков знал о ней многое, в том числе и то, что личная жизнь у нее зашла в тупик. Но беспокойств больше по этому поводу выказывала Юлечка, а не сам Сташков, считавший, что всю нерастраченную на любовные переживания энергию Ада обращает в работу.

– Игорь, мне нужно отлучиться. Не знаю, вернусь ли я сегодня в офис или уеду с концами…

– С концом, – вдруг гоготнул Сташков.

– Что?

– Ничего, – смутился он. – Так, дурацкая шутка. Езжай, куда тебе надо и на сколько надо. Справлюсь.

– Ты мне звони, если что, – я на связи.

– Ну, это понятно! Только мой совет тебе: отключай мобильник хотя бы на ночь! Наверное, ты с ним в руке так и спишь.

– Нет, под подушку кладу, – ответила она самым серьезным тоном. Положив трубку на рычаг, крутанулась в кресле, как девчонка, и, остановив взгляд на папке, задумчиво закусила нижнюю губу. Может, и в самом деле стоит поручить собрать информацию об интернате Писаренкову? Это была мысль уже не напуганной мнительной Ады, которую в панику ввергли ничем практически не обоснованные «версии» старого знакомого, всегда отличавшегося бурной фантазией и страстью ко всему мистическому и непознанному, – это была мысль как раз таки настоящей Ады – привыкшей держать все под контролем, не терпящей недостатка информации, доверяющей своей интуиции. Силен тот, кто знает: слабость – в невежестве. Еще она знала, что случайностей не бывает – цепь совпадений заставляет призадуматься.

С чего начать, Ада не решила. Возможно, гибель бывших соседок по спальне и не имела никакого отношения к интернату и тем более к той ночи, о которой Ада мало что помнила. Но сбрасывать со счетов ту трагедию тоже нельзя, как бы тяжело ей ни было вспоминать об этом.

– А вдруг Вовчик прав? – Ада даже не заметила, что размышляет вслух. И когда в кабинете вдруг раздался голос секретаря, чуть не подскочила на месте от неожиданности.

– Лина!

– Я постучала, – смущенно ответила девушка.

– Что там у тебя?

– Вас искали.

И по тем признакам, что личико девушки приняло серьезно-торжественное выражение, а сама она вытянулась, как новобранец, в струнку и что не сразу выпалила имя спрашивавшего начальницу человека, а сделала многозначительную паузу, Ада сделала вывод, что, наверное, искал ее кто-то особый. Впрочем, иногда секретарь преувеличивала важность ситуаций и каждому третьему, искавшему Аду, в своей личной табели о рангах по одной лишь ей ведомой причине присваивала высшие позиции. Однажды Лина таким образом приняла за «очень важное лицо» и проводила со всеми почестями в кабинет к начальнице… коммивояжера, торгующего поддельной косметикой. Что уж сбило с толку девушку – костюм ли и прическа «волосок к волоску» ушлого молодого человека, его ли сладко-назойливые речи или, наконец, поддельная «Шанель» – неизвестно. Но Ада и глазом не успела моргнуть, как на ее столе прямо перед носом оказался ворох коробочек, пузырьков и тюбиков, а нахально развалившийся в кресле напротив нее коммивояжер уже брызгал удушливым одеколоном на бумажку и быстро-быстро размахивал ею перед носом оторопевшей хозяйки кабинета.

И сейчас Ада тоже не была уверена, что секретарь опять не приняла за важного посетителя какого-нибудь проходимца, но Лина назвала имя, от которого сердце по старой привычке сжалось в комок, а затем забилось в лихорадочном ритме.

– Борис Борисович.

– Когда? – спросила Ада после некоторой заминки. Спокойно: не должно быть подобной – на одно лишь имя – болезненно-беспокойной реакции сердца – все в прошлом. Она сама поставила точку. Рубанула по живому, разделив две сросшихся, глубоко проникших друг в друга души, оставив рваные, кровоточащие раны, необработанные – они еще долго заживали сами по себе. Но… они оба выжили и справились. Кажется. Звонки от ББ в последние два года были редки, как государственные праздники. А сама Ада ему никогда не звонила.