Сидим и в молчании пьем кофе. Хрустим галетами «от Свена». Парни — из кружек, единственную чашку отдали мне. Аккуратно кусают и одинаковым жестом подносят еду ко рту. Их научили вести себя за столом. Вылитые аристократы. Хотя, всё прошли через нищету и унижения… Через «иммунный барьер» карантина… Вот интересно, здесь меня берегут «как женщину нашего Фрица» или уважают как «подругу Фрица»? У нас с ними — радикально разное детство и жизненный опыт. Я, при всех закидонах, чувствую себя в своем кабинете эльфийской принцессой, среди горных троллей. Фриц такого впечатления не производил. А эти, да наедине…

Меня — никогда не били. Моих гвардейцев, первую половину жизни — каждый день (ну, через день). Для меня выражение «старшие мальчики у нас кубики отняли, и трусы на голову натянули» когда-то, ерническим тоном, вырвавшееся у папы (память о безмятежном детсадовском периоде на Земле-1), почти забавная шутка. Папочка, по сей день, страшно горд, что рос изрядным шалопаем (по его словам) и «спуску никому не давал». Подозреваю, что это он сам (!), от избытка молодецкой удали, отнимал у других детей кубики и натягивал им на голову трусы. Но, даже не представляю, как он собирается, с такими замашками, нянчить внуков. Забавно, насколько его огорошило весной посещение нашего «детского тренировочного лагеря». Раньше, не особенно интересовался, а тут (после моего знакомства с Фрицем) вдруг напросился. Походили вместе, показала я ему всё, что хотел, от домиков, до вышки для прыжков в воду. А заодно, как старшая группа полосу препятствий преодолевает. Как на стрельбище из наганов с глушителями палит, что бы мелких (в тихий час) не разбудить. Как на блесну рыбу ловят. Как на скорость, без спичек-зажигалок, подручными средствами огонь добывают. Даже я, между прочим, восемь способов, знаю! Папа, отчего-то, морщился и задавал странные вопросы.

— Разве зубной пастой у вас, по ночам, не мажутся? — будто сам пользуется не зубным порошком… — Ой, у каждого в сапоге ещё и метательный нож? И у девочек — тоже? А «велосипед» у вас кому-нибудь делали?

— ??? — любезно объяснил смысл термина. Я как представила, что бы учинили земляки Инки с затейником. Некстати засмеялась. Писать, читать, стучать морзянкой и стрелять малышню у нас учат одновременно…

Папа обиделся. Высказался, что дети должны шалить, не слушаться, тягать из буфета варенье, нарушать режим и драться по ночам подушками. «Диктатурой очкариков» заведение обозвал. Мне иногда кажется, что он — очень педагогически запущенный ребенок. Мама его до сих пор, временами, как пацаненка, воспитывает, когда капризничает. Старики и малышня здорово похожи. Например, до истерики не любят манную кашу…

Грех такое думать, но вижу, что родитель привык хорошо кушать каждый день. Голод, для него — ЧП и страшный сон. Сытый голодного не понимает. А для моих «гвардейцев», голод — грубая реальность. Даже я помню, правда, давно, «сезонные ограничения пайка». Когда в супе, вместо мяса, одни грибы, а вместо хлеба — сухари «из резерва», по норме для иждивенцев. Резерв, аналог местного «НЗ на четыре дня», здесь хранят в каждом жилом помещении Базы, на случай внезапного штурма или осады. Нет, у меня еда была каждый день, иногда плохая или мало, но была… По-настоящему, наши голодали только в первый год. Я ещё не родилась… Но, всем военнообязанным, даже тогда паек не ограничивали. На морозе, в патруле и походе — иначе нельзя. Иногда, голодали попадавшие в осаду, на дальних «точках»… Или, когда первый «Матрас» на севере во льдах затерло… Объективные причины, понятно. Раз, даже я — на тренировке выносливости, в «голодном походе»…

Однако, что бы совсем нечего есть (или специально голодом морят), я себе представить не могу. Ребята, через голод прошли. Результат бросается в глаза. Наши (я имею в виду старожилов Ангарской Базы), сначала забирают сахар из укладки, если срочно надо. Потом — обновляют запас. А эти — свежую упаковку принесли с собой. И только потом — выставили на стол старую, из НЗ, в пожелтевшем пергаменте. Мне ими командовать? Вчера, в ходе сдачи зачета по радиоделу, я выкладывалась, как никогда в жизни… Показывала и доказывала… какая прыгучая и везучая. Вернее — хотела доказать. Кто же знал, что все испытания персонально для меня? А остальные — пришли на меня посмотреть. Помню, когда запустили секундомер на упражнение «быстро сделай батарейку», я, в азарте, железную лопату с пожарного щита пыталась сорвать. Дудки, она насмерть гвоздями к доскам приколочена. В принципе ясно, стена у замка каменная — чему там гореть? Для порядка щит висит… А может, это специальный «учебный пожарный щит», для подобных случаев, не разбираемый? Короче, фиг я им шуточку спустила. Ударом ноги черенок сломала и железку таки добыла. Толпа аж вздохнула, удивленно. Надо бы и сейчас придумать, чем их расшевелить… Да побыстрее! Изображать из себя барыню не собираюсь. Терпеть тщательно скрываемое презрение — тем более. Недоверие в малой группе — самое последнее дело.

Может быть, я их расспросами обидела? Про карантин, говорить не принято. А уж шутить — тем более… Спрашивать чужого человека, совсем бестактно. Как часть «вводного курса» он и поныне вызывает яростные споры. Правда, каждый раз в итоге голосования, за его необходимость высказывается большинство. А те, кто голосует «против» (как всякий раз оказывается при распечатке списка), сами в карантине не бывали и судят с чужих слов. Кто кем является, сразу становится ясно, когда толпу беспризорников или членов подростковой банды помещают в условия, где нет необходимости вырывать кусок хлеба с боем, когда есть одежда, тепло и никто не угрожает прибить насмерть, за мельчайшую провинность. «Когда люди перестают бороться друг с другом за жизнь — они сразу же принимаются бороться друг с другом за власть» Дети — тоже люди. Это школа. Зачем он вообще нужен? Пусть дети сразу, учатся и запоминают, каков из себя пахан, как пахнет шакал, чем неприятны те и другие, по отдельности и вместе. И почему, убрав паханов, надо сразу же отлавливать и выводить в расход шакалов. А ещё, почему эту грязную работу нельзя доверить никому, кроме самих детей… Нам показывали учебный фильм, как проходит на Эзеле церемония окончания карантина. В обитом досками коридоре подземного тира стоит строй будущих воспитанников. Звука нет, но можно догадаться — «Такой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие! Сякой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие!» Револьверы выдают без кобуры, уже заряженными. Порядок обращения с оружием и объем прилагающихся к нему прав — известен. «Взвести курок! На боевой рубеж! Следующий! Следующий!»

Получившие револьверы, держат их стволами вверх и выстраиваются второй шеренгой, справа и слева от раздающего. Все уже знают, что после получения оружия будет ритуал пристрелки. На досках стены, за спиной у строя ещё безоружных, приготовлены мишени. Порядок раздачи у стоящих опасений не вызывает. Понятно, что всяким там «послушным мальчикам» полагаются мелкие поблажки. Получить наган на пару минут раньше всех — невелика честь. Ну, ничего, скоро наступит наша очередь, нагло ухмыляется поредевший строй, почти целиком состоящий из местной шпаны, а вот потом… У них уже никогда не будет никакого потом… Люди обычно не верят в близость смерти, а дети — тем более. Ненависть выстроенных лицом к лицу шеренг заметна невооруженным глазом. Всем, кроме стоящих в первой шеренге. Там успели привыкнуть к безнаказанности. Ведь «на Эзеле детей не бьют». Команда — «Огонь!» Панически мечутся, в густеющем пороховом дыму, несостоявшиеся тираны с шестерками… Справедливость — не дуэль, где правым, в итоге, считается тот, кто стреляет хоть чуть быстрее или немного точнее. «Гнилой социальный материал», без проволочек и сантиментов, расходуется на выработку и закрепление полезного навыка защиты своей чести и достоинства морально здоровых людей. Справедливость творится не просьбами, а своими руками. Злые языки зовут наш ритуал «прививкой совести».

Сразу после фильма нам читали лекцию. Сам Матусевич… Ровным, хорошо поставленным голосом.

— Это грубый метод. Зато, он работает. Проверено столетиями практики. Быстро, дешево, надежно из произвольной атомизированной толпы сразу получается заготовка вполне приличного коллектива, а не дикая полууголовная банда (как оно бывает, когда вопрос самоорганизации пускают на самотек). Я лично ничего не придумал, этому способу отбора неведомо сколько веков, — гм… авторство идеи он скромно не афиширует.