Шрифт:
— Я счастлив за вас!
— Желаю тебе того же, но вряд ли ты будешь счастлив вдали от своего мира: своего общества, спорта, блестящих подсвечников, шампанского и голосов красивых женщин!
— Я сам задавал себе этот вопрос, — задумчиво произнес герцог, — но мне трудно ответить на него, пока я не встретил свою судьбу, и этого, думаю, не будет никогда!
— Вероятно, ты уже имеешь очень много, и мечтать о большем было бы неблагодарностью. И все же, — продолжил он, улыбнувшись, — ищущий обрящет.
Герцог долго молчал, и его друг забеспокоился:
— Скажи мне, что тебя угнетает?
— Не сейчас, — ответил герцог, — Может быть позже. Я хочу обо всем забыть. Я хочу отвлечься, Мне не хочется сейчас думать о серьезных вещах.
— В таком случае, я буду гостеприимным хозяином, — сказал Николай Власов, — и вечером покажу тебе то, чего ты никогда не видел раньше и, думаю, больше никогда не увидишь.
— Что же? — спросил герцог, недоверчиво глядя на друга. Ему казалось, что его уже ничем нельзя удивить.
— Это будет трудно, — ответил Николай Власов, — но я попробую провести тебя на невольничий рынок!
Глава 2
— Невольничий рынок?! — воскликнул герцог. — Я думал, что они исчезли вместе с пиратами.
— Пираты продавали христиан, в большинстве своем мужчин, — ответил Николай Власов, — алжирцы же продают женщин!
Герцог поднял брови, а его друг продолжал:
— На рынке, который я тебе покажу сегодня вечером, продают только европейцев, что, в общем, не характерно для этой страны.
— Я слышал о подобных вещах, — задумчиво произнес герцог, — но не верил в них.
— Теперь ты сам увидишь, — ответил Николай.
— А покупатели? — поинтересовался герцог.
— Это, как правило, богатые шейхи, специально приезжающие сюда из пустыни, — объяснил Николай Власов. — Жен они оставляют дома, и так как им иногда бывает трудно везти с собой новую покупку, шейх оставляет рабыню в публичном доме, но она остается только его собственностью до тех пор, пока ему этого хочется.
— И он не может забрать ее? — спросил герцог.
— Нет. По новым правилам это невозможно. Хотя она и принадлежит своему новому хозяину, человек, привезший ее в Алжир, часто «сдает ее внаем» более выгодному покупателю.
Герцог не проронил ни слова.
— Месяцев через шесть шейх, как правило, отправляется на поиски новой девушки для своих развлечений, а предыдущую продает по более низкой цене, и та становится обыкновенном обитательницей публичного дома, зарабатывающей деньги для патрона, — продолжал Власов с многозначительным жестом. — Конец угадать не трудно — когда девушка теряет привлекательность или становится наркоманкой, ее выбрасывают на улицу.
— То есть на верную смерть? — заметил герцог.
— Некоторые устраиваются уборщицами в отели, кто-то просит милостыню, но ни одна не живет долго.
— Это ужасно! — воскликнул герцог.
— И самое ужасное то, что работорговля набирает силу, и особенно велик спрос на европейских женщин.
— А много среди них англичанок? — поинтересовался герцог.
— Думаю, что мало, — ответил Николай. — В основном здесь продаются немки, они особенно ценятся из-за светлых волос. Очень популярны также девушки из Дании, Армении и Ливана.
— Их похищают? — спросил герцог.
— Одно время похищения приняли в Англии просто угрожающий характер, — ответил Николай, — но сейчас, мне говорили, все делается по-другому. Обычно девушек привлекают какой-нибудь хорошей работой.
— Какой, например? — осведомился герцог.
— Няни, актрисы или хористки. Но особенно успешно сутенеры, как правило очень привлекательные мужчины, заманивают свои жертвы перспективой выгодного замужества. Иногда они даже проходят через брачную церемонию, что, как ты понимаешь, не более, чем фарс!
— Но ведь, узнав правду, девушки могут убежать? — робко предположил герцог.
— Если даже и могут, то очень редко используют эту возможность, — сказал Власов.
— Почему?
— Потому что они становятся наркоманками. Ты знаешь, как легко здесь достать гашиш, опиум или героин. Попробовав какой-нибудь из этих наркотиков, девушка уже не может расстаться с ним, — добавил Власов, немного помолчав.
— Но можно же что-то с этим сделать? — разволновался герцог.