Затем следует назвать графа Мнишека, который был завербован Репниным и взял на себя руководство конфедерацией в двух воеводствах. Мнишек тоже усердно работал под руководством Репнина и удостоился милостивого отзыва о своей работе со стороны И.И. Панина, который хлопотал за него, чтобы ему разрешили продать некоторые его староства, а в 1767 году представил его к награждению должностью краковского каштеляна.

Большую роль в качестве русского агента сыграл коронный гетман граф Браницкий. Привлеченный к сотрудничеству в 1766 году, он честно выполнил свои обязательства, выставив на сейме пункты в защиту диссидентов. И его намеревались поставить во главе русской партии. Продолжал работать также подскарбий коронный Вессель, бывший министр при Августе III, завербованный значительно раньше. Таков далеко не полный список ведущей агентуры русских в Польше. Формой борьбы с королевской партией была избрана конфедерация. Началось с формирования диссидентской конфедерации. Подготовка к ней относится к декабрю 1766 года, а в марте следующего года она уже была создана. Ее возглавил барон Август Гольц, староста Грауденцкий. На организацию всей работы ему передали 20 000 червонных.

Диссиденты опирались на протестантские элементы польской Пруссии. Им было приказано вести себя весьма корректно в отношении короля Понятовского, дабы не прослыть революционерами. Особой поддержкой они пользовались со стороны Пруссии. По приказанию Панина Репнин добился солидарного выступления в пользу диссидентов и со стороны английского посла в Варшаве.

Конфедерация оказалась весьма действенным инструментом. Король и Чарторижские заметались. Они поняли, что диссидентская конфедерация — это только «цветочки», Впереди уже видны были «ягодки» общей конфедерации и угроза детронизации короля: начались поиски внешних союзников для борьбы с Россией.

В марте 1767 года перлюстрацией почтовой корреспонденции было установлено, что король секретно отправил курьеров в Вену и Константинополь. Панин в связи с этим предложил Репнину срочно проверить агентурным путем эти данные и усилить наблюдение за королевским двором, «стремясь для того изыскать себе надежные в кабинете его каналы, хотя употреблением на то нарочитой суммы».

Затем поступили донесения от Обрескова из Константинополя: поляки ведут большую антирусскую работу в Крыму, склоняя хана крымского к тому, чтобы подтолкнуть султана к вмешательству в польские дела. Панин почувствовал, что с этой стороны нависает серьезная угроза, и вновь повторяет Репнину указание:

«…усугубить ваше рачение иметь беспосредственные верные каналы, дабы благовременно открывать новые подвиги и намерения того двора; а чтоб надежнее на стезю оных нападать, надо с прилежанием собирать все разные во всяких обществах производимые разговоры и рассуждения, кои при их соображениях открывают тщательному министру те предметы, по которым он свои каналы для ближайшего разведания может употреблять с большею действительностью, когда, таким образом, в состоянии будет им сам точно индиковать то или другое, что они для его известия достать или разведать должны» {56} .

Зашевелился и Венский двор. Этот оплот католицизма начал подвигать войска к польским границам, что крайне насторожило русское правительство, которое в свою очередь ввело войска в Польшу и начало расширять конфедерацию.

Наряду с диссидентской (протестантской) были организованы и конфедерация православных и, наконец, конфедерации католические в Литве и коронной Польше. В июле 1767 года во главе коронной конфедерации уже действовал князь Радзивилл. Основным инструментом дипломатической разведки стали католические конфедерации, объединившиеся потом в генеральную конфедерацию. Работа в этих кругах была неимоверно трудной. Репнину приходилось все время лавировать между различными группками ясновельможной шляхты, действовать то лестью, то хитростью, то мздою, то грубым нажимом. Русские разведчики и дипломаты того периода пользовались замечательным выражением, определяя эту тактику: надо показывать врагам, говорили они, то волчью пасть, то лисий хвост.

Если это верно было по отношению ко всем странам, то в отношении польской шляхты это было во сто крат вернее. Коварство панов было притчей во языцех, Репнин постоянно жаловался на тяжелейшие условия работы и писал Панину:

«Извольте видеть со сколь честными людьми я дело имею, и сколь приятны должны быть мои обороты и поведение, истинно боюсь, чтобы самому, в сем ремесле с ними обращаясь, мошенником, наконец, не сделаться…»

А Петербург непрестанно напоминал Репнину, что если он добьется разрешения диссидентского вопроса, то имя его никогда не забудут, что он достигнет вершины своей славы.

Не веря полякам, Панин писал Репнину в августе 1767 года:

«…смотри, чтоб новые друзья поляки нас не провели и наконец не обманули так, как прежние. Для предостережения чего не можно ли вам еще до сейма шефов партии обязать каждого особо письменно к исполнению наших видов с обещанием с вашей стороны таким же образом каждому того, что они для своего собственного авантажа в рассуждении себе чинов, старосте или же какого установления в правительстве ценою нашим делам поставляют».

Да, в ход были пущены все средства разведки. Сторонников и союзников России привлекали материальными благами, соблазняли теплыми местечками, обещаниями политических выгод и высоких постов. Наряду с этим применялись и репрессивные меры ко всем противникам предначертаний русского двора. Не щадили особо никого.

Прежде всего эти репрессии направлялись против короля. В сентябре 1766 года польский посол в Петербурге Ржевусский пожаловался на бедность короля, который, мол, все свои средства истратил на организацию выборов в сеймиках.