Она стала вырываться.

— Что? Произошло? — резко спросила она.

Мама спрятала лицо в ладони. Плечи дрожали. Сейчас она была похожа на скомканный в плотный шар газетный лист. Мелькали знакомые буквы, но слов прочесть было невозможно.

— Не переживайте, — произнес Эдик. Он уже свернул веревки, сложил железные, с наконечниками палки, собрал разбросанные одеяла. Вдалеке тарахтели машины, вяло взблескивала синяя полицейская мигалка. — Его еще, может быть, найдут.

Мама выпрямилась, бросила взгляд на Эдика и заговорила быстро-быстро:

— Алечка, ты же не будешь на меня сердиться? Это получилось очень глупо. Я и сама не могла представить. Совершенно случайно. Не сердись. Я тебе новое куплю.

— Что новое? — Алена не понимала ничего из того, что говорила мама.

— Этот парень. Ну, такой красавчик. Ну, еще с девушкой.

— Эго зовут Адам, — с ударением на первый слог произнес Эдик. — Профессиональный вор на доверии. Он ограбил почти всех в гостинице.

— Я его всего на минутку пригласила к нам в номер. Просто на секундочку мы сели на кровать. Я не успела и моргнуть, как он уже ушел. А я и не сразу хватилась. Но… потом поняла, что ничего нет. Ни денег, ни моих драгоценностей, ни твоих украшений.

«Что ты готова отдать за жизнь?» — эхом колыхнулось в мозгу.

«Не вспоминай! — вторил другой голос. — Не привязывай себя ничем».

— Так ложки — это не домовые? — разочарованно протянула Алена.

Внутри словно спустили пружинку. Напряжение уходило, все становилось неинтересным, серым, скучным. Веки отяжелели.

— Я не знаю, зачем ему ложки. — Эдик стал взбираться наверх, показывая, что пора идти. Хватит уже топтать мох болот. — Когда мы отправились тебя искать, он прошелся по всем номерам. А потом исчез. Паромы еще не ходят. Далеко он не уйдет. Если только на моторке в сторону Сааремаа подался. Но это уже дело полиции.

— А можно мою шкатулку не возвращать? — попросила Алена. — Она мне больше не нужна. — А поймав удивленный мамин взгляд, добавила: — И покупать мне больше ничего не надо.

Велосипед под номером «пять» стоял в своем загончике. Его отчистили, отмыли, и теперь он блестел подозрительной аккуратностью.

Смена Эдика давно закончилась, но вурдалак так и не уехал к маме. Он сидел на перилах перед велосипедами и скучающе качал ногой.

— Я думал, ты до вечера не проснешься, — сказал он, увидев на пороге Алену.

— Я думала, ты уже на дороге к Таллину, — отозвалась она, крутанув на пальце ключ от «пятого» велосипеда.

— Опять на Ристимяги?

Вурдалак был невозмутим. Шевелюра его все так же пламенела, веснушки были все такими же вызывающими. Ухмылка сохраняла свою щербатость. Все при нем.

Что с ним разговаривать? Противно. Некогда. Надоел. Произошедшее ночью вспоминалось злой сказкой, рассказанной перед сном. Как будто ничего не было. Все показалось. Приснилось.

Алена отстегнула велосипед и вывела его на дорожку.

— А ты ведь соврал про Марту? — спросила, не поворачиваясь. — Она обыкновенная дурочка.

— Подумаешь, соврал, — равнодушно пожал плечами Андрей. — Зато ты поверила.

— Если встретил Грима, от смерти не уйти. А она увидела всего лишь белого пуделя.

Больше говорить с Андреем было не о чем, и Алена покатила прочь.

— Эй, погоди! Ты куда? — с запозданием спросил Андрей.

Дело. У Алены было чрезвычайно важное дело. Она и проснулась с мыслью, что история не завершена.

Парковка у Горы Крестов была пуста. Серую машину забрали. Алена оставила велосипед — не хотелось снова тащить его по кочкам. Кресты выступали вперед, нагло выставляли свои перекладины. Алена прошла мимо, не обращая на них внимания. За горой начиналось болото. То самое, о котором говорил Эдик. На краю болота стояло три креста. Два небольших и один высокий, белый, под облезлой лиственницей. Его и правда поставили на место. Обстоятельные эстонцы вернули месту прежний вид. Но Алену не зря спасали именно этим крестом. Он больше не должен стоять.

Два меленьких креста повалились легко и быстро. Обглоданные временем основания выскользнули из земли. Просыпала свои хвоинки близкая сосна. Белый крест стоял прочнее. Алена налетела на него, уперлась руками в омытый дождями и ветрами остов. Старое дерево застонало, жалуясь на непростую жизнь.

— Давай же! — разозлилась Алена. — Ну!

Она вдохнула в себя как можно больше воздуха, с радостью ощущая, как он входит в легкие. Ударила в крест плечом.

Он очень старался. Он держался до последнего. Он даже жалобно скрипел, падая в топь.