Усевшись вместе с Уолтоном в фургон, мы с Гарри успели с ним неплохо познакомиться, прежде чем достигли Индейского ручья. Он был «урожденным невольником» Форда и говорил о нем с признательностью и теплотой, как ребенок стал бы говорить о своем собственном отце. Когда он принялся расспрашивать меня, откуда я родом, я ответил, что приехал из Вашингтона. Об этом городе он многое слышал от своей жены Розы и всю дорогу засыпал меня странными и абсурдными вопросами.

Добравшись до лесозаготовок на Индейском ручье, мы нашли там еще двоих невольников нашего хозяина – Сэма и Энтони. Сэм тоже был вашингтонцем и прибыл сюда в одной партии с Розой. Прежде он трудился на ферме подле Джорджтауна. Энтони был кузнецом из Кентукки и состоял на службе у своего нынешнего хозяина около десяти лет. Сэм знал и Берча, и когда я сообщил ему, что именно этот работорговец отослал меня сюда из Вашингтона, он сразу согласился со мною в том, что Берч – негодяй, каких еще поискать. Он же переправил сюда и Сэма.

По прибытии Форда на лесозаготовки нас отрядили валить лес и складывать бревна, чем мы и продолжали заниматься весь остаток лета. Дни субботние [31] мы обычно проводили в поместье. В эти дни наш хозяин собирал вокруг себя всех своих рабов, читал и объяснял отрывки из Священного Писания. Он стремился посеять в наших умах чувство доброты по отношению друг к другу, умение полагаться на Бога – говоря о наградах, обещанных тем, кто ведет праведную и молитвенную жизнь. Усевшись на пороге своего дома, окруженный слугами и служанками, которые со всей серьезностью вглядывались в лицо этого человека, он говорил о любви и мягкосердечии Творца, о грядущей жизни. Часто голос молитвы возносился с его уст к небесам – единственный звук, который нарушал тогда тишину этого места.

За то лето Сэм сделался глубоко религиозен, его ум непрерывно сосредоточивался на теме веры. Хозяйка подарила ему Библию, которую он брал с собой на работу. Всякий раз, как выдавалась минутка досуга, он листал ее, хотя любой ее отрывок ему удавалось одолеть лишь ценой великих трудностей. Я часто читал ему – одолжение, за которое он щедро платил мне многочисленными выражениями благодарности. На благочестие Сэма нередко обращали внимание белые, приезжавшие на лесозаготовки, и обычно это вызывало у них замечания в том духе, что человек вроде Форда, который позволяет своим рабам иметь Библию, «не годится в собственники ниггеров».

Однако Форд из-за своей доброты ничего не терял. Это факт, который я наблюдал не раз: те, кто мягче всех обращались со своими рабами, бывали вознаграждены самым усердным трудом. Я знаю это по собственному опыту. Для нас было источником удовольствия удивить Форда, переделав за день большую работу, чем требовалось; тогда как за все время жизни у моих последующих хозяев для лишних усилий не было никакого побуждения к действию, кроме плети надсмотрщика.

Именно желание услышать одобрение Форда подсказало мне идею, впоследствии принесшую ему выгоду. Строевой лес, который мы заготовляли, по контракту должен был доставляться в Ламури. До недавнего времени его перевозили посуху, и это представляло существенную статью расходов. Индейский ручей, на котором стояли лесозаготовки, – узкий, но глубокий поток, впадающий в Байю-Бёф. В некоторых местах он не шире 12 футов [32] и сильно загроможден упавшими древесными стволами. А Байю-Бёф, в свою очередь, соединяется с заливом Байю-Ламури. Я удостоверился, что расстояние от лесозаготовок до той точки на Байю-Ламури, куда следовало доставлять наш лес, если двигаться по земле, а не по воде, было всего на несколько миль меньше. Мне пришло в голову, что, если русло ручья удастся сделать проходимым для сплава плотов, можно будет существенно уменьшить цену перевозки.

Адам Тайдем, небольшого росточка белый, который прежде служил солдатом во Флориде и пришел пешком в эти отдаленные места, был мастером и управляющим на лесозаготовках. Он отверг мою идею; но Форд, когда я изложил суть дела ему, принял ее благосклонно и позволил мне опробовать этот эксперимент.

Удалив заторы в русле, я соорудил узкий плот, состоявший из 12 связок стволов. Думаю, я вполне мастерски овладел этим делом, поскольку не забыл нескольких лет опыта, полученного на канале Шамплейн. Я трудился изо всех сил, чрезвычайно стараясь преуспеть: и из желания угодить моему хозяину, и для того, чтобы показать Адаму Тайдему, что мой план – не пустое фантазерство, каким он непрестанно его объявлял. Один подручный мог справиться с тремя вязками бревен. Я взял на себя командование передними тремя и начал отталкиваться шестом, правя вниз по ручью. В должное время мы вошли в первый байю и, наконец, достигли места нашего назначения даже быстрее, чем я рассчитывал.

Прибытие нашего плота в Ламури произвело сенсацию, и мистер Форд осыпал меня похвалами. Со всех сторон я слышал, как принадлежащего Форду Платта объявляли «умнейшим ниггером в Сосновых Лесах» – в сущности, я стал Фултоном Индейского ручья [33] . И я не остался равнодушным к рассыпаемым мне похвалам и особенно наслаждался своим триумфом над Тайдемом, чьи злобные насмешки прежде уязвляли мою гордость. С того дня полный контроль за доставкой леса в Ламури, вплоть до завершения контракта, был вручен мне.

Индейский ручей на всем своем протяжении течет по величественному лесу. В его окрестностях обитает племя индейцев – остатки чикасо или чикопи (если я правильно помню). Они живут в простых квадратных хижинах со стороной в 10 или 12 футов [34] , построенных из сосновых кольев и крытых корой. Питаются они в основном мясом оленей, енотов и опоссумов, которые в изобилии водятся в здешних лесах. Порой они выменивают на оленину понемногу кукурузы и виски у плантаторов, живущих на байю. Индейцы выдалбливают дупло в стволе упавшего дерева, придав ему форму ступы, и в ней толкут кукурузу деревянным пестом, из этой муки пекут лепешки.

Их обычное платье – штаны из выделанной оленьей кожи и миткалевые охотничьи рубашки фантастических цветов, застегивающиеся на пуговицы от ремня до подбородка. Они носят медные кольца на запястьях, в ушах и носах. Одеяния местных индейских женщин очень похожи на мужские. Индейцы любят собак и лошадей. Они держат лошадей, принадлежащих к выносливой низкорослой породе, и слывут умелыми наездниками. Уздечки, подпруги и седла они делают из сыромятных шкур животных; стремена – из особого рода дерева. Вскочив верхом на своих низкорослых коней, мужчины и скво [35] одинаково ловко (что мне не раз приходилось видеть) мчатся по лесам во весь опор, следуя по узким извивающимся тропам и уворачиваясь от деревьев в манере, затмевающей любые чудеса джигитовки цивилизованных людей. Описав круги в разнообразных направлениях, снова и снова оглашая лес своим улюлюканьем, они со временем возвращались на то же место и с той же быстротою, с которой начинали скачки. Их деревня располагалась на Индейском ручье, в месте, известном под названием «Индейский Замок», но их охотничьи угодья простирались до реки Сабин. Время от времени навестить их наезжало какое-нибудь племя из Техаса, и тогда в «Великих Сосновых Лесах» начинался настоящий карнавал.