— Прекрасно, мистер Холлер, но вы отдаете себе отчет в том, что таким образом лишаете себя права оспорить этот факт на стадии защиты?

— Конечно, судья. У нас не будет необходимости оспаривать его.

— А ваша клиентка не возражает против подобной тактики?

Слегка развернувшись в сторону Лайзы, я указал на нее рукой:

— Моя клиентка полностью осознает мои действия и согласна с ними. Она готова заявить это сама под протокол, если вы сочтете нужным.

— Полагаю, в этом нет необходимости. Что скажет штат?

На лице Фриман обозначилось сомнение: она подозревала ловушку.

— Судья, — сказала она, — я хочу, чтобы защитник четко заявил, что он согласен с тем, что кровь, найденная на молотке, принадлежит Митчеллу Бондуранту. И еще я требую официального отказа клиентки от права ссылки на неэффективность защиты в будущем.

— Не вижу необходимости в официальном отказе, — возразил Перри, — но вопрос обвиняемой задам напрямую.

Он попросил Лайзу лично подтвердить, что она согласна признать факт принадлежности крови с молотка Митчеллу Бондуранту.

После того как Фриман наконец была удовлетворена, Перри развернул свое кресло и подкатил на нем к краю стола, чтобы обратиться непосредственно к присяжным.

— Дамы и господа, свидетельница намеревалась представить вам подробные научные объяснения, касающиеся определения типов и сравнения образцов ДНК, чтобы обосновать результаты проведенных в лаборатории анализов, доказывающие принадлежность крови с молотка Митчеллу Бондуранту. Защита сделала заявление о том, что заранее согласна с полученными результатами и не будет их оспаривать в будущем. Таким образом, вам следует иметь в виду, что кровь с ручки молотка, найденного в кустах неподалеку от банка, действительно принадлежит Митчеллу Бондуранту. Отныне это доказанный факт, которым я буду оперировать в письменном обращении к вам перед началом вашего заключительного совещания.

Он энергично кивнул и, откатившись в кресле назад, велел Фриман продолжать. Выбитая из колеи моим неожиданным ходом, она попросила у судьи несколько минут, чтобы собраться с мыслями и найти в своих бумагах место, откуда следует продолжить допрос, после чего подняла наконец голову и посмотрела на свидетельницу.

— Итак, доктор Стенли, кровь с молотка не была единственным образцом, который вам довелось исследовать в ходе этого дела, верно?

— Верно. Нам также передали отдельный образец крови, найденной на туфле, как я понимаю, в жилище обвиняемой. Точнее, в гараже, если не ошибаюсь. Мы определили…

— Ваша честь, — перебил ее я, вставая с места, — обвинение снова заявляет о согласии.

На сей раз мое заявление было встречено гробовой тишиной в зале. Ни малейшего шепотка не доносилось со зрительских мест, судебный пристав прекратил говорить по телефону, прикрывая рот ладонью, пальцы стенографистки замерли над стенотипом. Наступила полная тишина.

Судья, опершись подбородком о сцепленные ладони, сидел довольно долго молча, потом, махнув обеими руками, подозвал нас к себе:

— Прошу подойти.

Мы с Фриман встали рядом перед судейской скамьей, и судья зашептал:

— Мистер Холлер, прежде чем вы вошли в мой зал, мне была известна ваша репутация, далеко не из единичного источника я знал, что вы чертовски хороший юрист и никогда не сдающийся защитник. Тем не менее хочу спросить: отдаете ли вы себе отчет в своих действиях? Вы заранее признаете правоту обвинения в том, что на туфле вашей клиентки найдена кровь жертвы? Вы уверены, что поступаете правильно, мистер Холлер?

Я кивнул в знак понимания того, что у него могли возникнуть основания усомниться в моей адвокатской стратегии, и сказал:

— Судья, мы сами провели аналогичные анализы и пришли к тем же результатам. Наука не лжет, и защита не имеет намерения вводить в заблуждение суд или присяжных. Если судебный процесс есть поиск истины, то не будем препятствовать истине выйти наружу. Защита осознанно заявляет о своем согласии с результатами анализов. Позднее мы докажем, что кровь была искусственно перенесена на туфлю. В этом состоит важнейшая истина, а не в том, принадлежит кровь жертве или не принадлежит. Мы признаем, что она ей принадлежит, и готовы двигаться дальше.

— Ваша честь, можно мне высказаться? — вступила Фриман.

— Прошу вас, мисс Фриман.

— Штат возражает против стипуляции.

Она наконец просекла мое намерение. Судья чрезвычайно удивился:

— Не понимаю, мисс Фриман. Вы получили то, что хотели: кровь жертвы на туфле обвиняемой.

— Ваша честь, доктор Стенли — моя последняя свидетельница. Адвокат хочет сорвать обвинению финал, лишив меня возможности представить доказательство так, как я это задумала. Показания этой свидетельницы сокрушительны для защиты, и он просто хочет смазать в глазах присяжных тот эффект, который они должны произвести. Но стипуляция, как известно, допускается только с согласия обеих сторон. Я совершила ошибку, согласившись на стипуляцию по поводу молотка, но на сей раз я ее не допущу. Штат протестует против стипуляции относительно крови на туфле.