– Ты что, снова сошел с ума? – спросила она, глядя в зеркало заднего вида.

– Да. Окончательно. А теперь, пожалуйста, отвези меня в аэропорт. И еще тебе придется дать мне денег на билет. Я на мели.

– Думаешь, я таскаю с собой такие суммы?

– Тогда сними с кредитки.

– Не знаю, с кем ты сейчас разговариваешь. У меня нет кредитки, если не считать карты из «Вейболта».

– Тогда заплати чеком. Мне все равно.

– Я не знаю, сколько денег у меня на счету.

Я набросился на нее, схватил за шею и сдавил пальцами. Она вскрикнула и ударила по педали тормоза. Мы оба дернулись, заваливаясь вперед, но я держал ее, лишь смутно сознавая, что творю.

– Тогда отвези меня на автобусную станцию, – велел я.

– Мне больно! – вскрикнула она, протянула руку к шее и впилась в мою кисть ногтями.

Я отпустил ее. Меня била неудержимая дрожь. Я взял с заднего сиденья чемодан. Мы остановились посреди бульвара Стоуни Айленд, и машины, ехавшие за нами, загудели. Вот так меня и поймают, подумал я, но даже страх был какой-то далекий и искаженный. Роуз растирала шею, пристально глядя на меня – со страхом или ненавистью, я не разобрал, может быть, даже с жалостью.

– Прости, что сделал тебе больно, – сказал я. – Пожалуйста, отвези меня…

Мимо нас сумели протиснуться две машины. Остальные – не знаю, сколько их было – продолжали гудеть.

– Я никуда не поеду, – заявила Роуз.

Она поворачивала голову из стороны в сторону, проверяя, хорошо ли работают мышцы шеи.

Я зажмурился, закрыл руками лицо и увидел, как хватаю ее за плечи, трясу изо всех сил, бью ее… Я распахнул дверцу, побежал по улице, и чемодан колотил меня, словно живой.

Добираться от Чикаго до Стоутона автобусом было непросто, ближайший уходил от терминала на Рэндольф-стрит в четыре пополудни, то есть через три с половиной часа. Мне показалось, это небезопасно. Роуз же знает, куда я направился, она обязательно убедит себя, что я страдаю от душевного расстройства и меня необходимо вернуть, чтобы спасти. Мне было невыносимо смотреть на людей вокруг. Даже бродяги выглядели зловеще: если они не были похожи на переодетых копов, то казались предвестниками беды. Отвратительный, водянистый с прозеленью свет, пронзительные запахи дешевой еды, хлорки, старых газет. Мне хватало денег на билет до Нью-Йорка. Я не знал, как поеду оттуда дальше, зато автобус отправлялся через пятнадцать минут.

Я позвонил Джейд. Она сама подошла к телефону, согласившись принять звонок за свой счет.

– Я уже еду домой, – сказал я.

– Что с тобой? Скажи, что с тобой случилось?

– Я в порядке. Просто тороплюсь. Автобус до Нью-Йорка отправляется через пару минут, и я не хочу его упустить.

– Но ты… – Она не договорила. Она знала, что я в беде. – Ну, тогда поторопись. Я рада, что ты возвращаешься. Одна ночь без тебя – больше я вынести не в силах. Я скучаю по тебе.

– Я приеду как можно скорее.

– Я позвонила тебе на работу, сказала, что ты вернешься через неделю. Сегодня вечером заберут щенков. Мы могли бы просто запереться у себя в комнате, лишь время от времени заставляя себя спуститься за едой.

– Я выезжаю прямо сейчас. Мне надо поторопиться.

– Тогда поторопись.

– У тебя все в порядке?

– Я скучаю по тебе.

– Как было в Беллоуз-Фоллз?

– Напряженно. Чудовищно. Я расскажу, когда вернешься.

– Господи!

– Да, я понимаю. И еще звонила последняя подруга Хью, Ингрид Очестер. Сказала, хочет со мной поговорить. Приедет на этом своем фургоне. Мы завтра вместе завтракаем.

– Чего она хочет? – спросил я.

– Точно не знаю. Но голос у нее был решительный. Она здорово не в себе после смерти Хью. Трижды в неделю посещает врача и все такое. Мне кажется, она до чего-то додумалась и теперь хочет поделиться со мной. Если бы она знала, как мне не хочется ни во что вникать. Очень не хочется.

Я сжимал трубку, не в силах заговорить.

– Дэвид?

– Мне пора, – сказал я. – Не хочу… – Голос иссяк.

– Ладно. Не опоздай на автобус. Я тебя жду. Поплачем друг у друга на плече. Это будет чудесно. – (Я ничего не ответил.) – Дэвид?

– Мне пора.

– Может быть, Колин даст мне машину, тогда я приеду в Нью-Йорк и заберу тебя. В котором часу ты приедешь?

– Не знаю. Не делай ничего. Я просто пересяду на другой автобус. Мне надо идти. – Я едва не повесил трубку, но затем прижал ее к самому рту. – Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить.

– Не опоздай на автобус, Дэвид.

– Не опоздаю. – Я выждал мгновение, а затем наконец повесил трубку.

За время долгого, тряского пути на восток я не раз цепенел на сиденье, уверенный, что именно в эту минуту Ингрид рассказывает Джейд, как перед смертью Хью гнался за мной. У меня с собой был доллар и семьдесят пять центов, и я каким-то образом сумел отвлечься от всех тревог и тоски, сосредоточившись на чувстве голода, который я по бедности не мог утолить. Читать мне было нечего, спать я не мог, и только когда мы проехали Кливленд и уже давно стемнело, мне наконец удалось занять место у окна.