Мы обошли весь магазин. Джейд едва не взяла меня за руку: ее пальцы дотронулись до меня, а потом она отстранилась.

– Сьюзен – сильная личность, – сказала она. – Самая сильная из всех, кого я знаю. Она живет в своих чувствах, словно королева в замке. Я так восхищалась ею. И наверное, завидовала. Она относится к себе с такой серьезностью, причем никогда не кажется глупой или погруженной в себя. Я прямо фанатела от нее, подумать только, прошли месяцы, пока я осознала, что в моем обожании было что-то еще. Что я…

– Не нравится мне этот разговор. Нам лучше остановиться. Пока что.

Джейд кивнула. Мы стояли перед ящиком с патефонными пластинками.

– Я хочу услышать твой рассказ, – сказал я. – Просто мне необходимо немного пространства для дыхания. Я знаю, что для тебя это важно, подозреваю, что это было нелегко и, может быть, даже пугающе. Но я почувствовал, что начинаю ревновать. Я понимаю, что не имею права…

– Ничего пугающего не было, – отозвалась Джейд. – Единственная любовь, которая меня пугала, – это любовь к тебе. А со Сьюзен было не страшно. Нисколько.

– Похоже, страсти кипели нешуточные, – заметил я.

– А как иначе? Я же ничего не делаю спустя рукава.

– Знаю, – произнес я, и голос у меня сорвался.

– Мы не обязаны об этом говорить.

– Да. Но я не это имел в виду. Мне просто лучше узнать обо всем по частям. Как глупо. Я не имею права так говорить. Не слушай меня. Расскажи мне остальное. Расскажи все.

– В этом нет необходимости, – возразила Джейд. – Это моя история.

И мы прекратили всякие разговоры о Сьюзен Генри, и молчание зависло над нами, внимательное, словно хищная птица. Мне очень хотелось попросить Джейд рассказать о своей любви к Сьюзен, однако на данный момент я утратил такое право. Вечером мы ужинали в «Гертруде», и Джейд за столом не произнесла ни слова, хотя мы сидели с другими семью жильцами. Она пошла наверх раньше меня, и когда спустя пятнадцать минут я последовал за ней в мансарду, Джейд уже лежала в постели и свет был выключен. Я разделся и лег рядом, выждав немного, положил руки ей на грудь. Она дышала глубоко и не двигалась, но я знал, что на самом деле она не спит.

На следующее утро мы оба смущались, глядя друг на друга. В тот день была наша очередь делать еженедельные покупки для дома. Бакалею закупали в огромном магазине под названием «Прайс чоппер», поэтому мне вовсе не показалось удивительным совпадением, когда в разгар нашей нервной пробежки по магазину мы снова натолкнулись на Сьюзен Генри.

На этот раз у Джейд не было возможности сбежать. Сьюзен появилась в нашем проходе из-за угла. Она была высокой, бронзовой от загара, гибкой и зубастой, как Джони Митчелл. Прямые волосы, почти белые, свободное светло-синее платье и босоножки. Длинные руки обнажены, на них серебряные браслеты с бирюзой. Глаза казались загадочными за коричневыми стеклами очков от солнца.

– Би-бип, – произнесла Сьюзен, слегка подталкивая нашу тележку.

– Привет, Сьюзен, – сказала Джейд, ее голос был аллегорией ночей, полных сигарет и алкоголя.

– Привет, – ответила Сьюзен. Ее голос звучал живо, легкомысленно-мило – или же она старалась. Я ощущал, что она прилагает усилия, и на мгновение проникся к ней симпатией.

Джейд заглянула в тележку Сьюзен:

– По-прежнему покупаешь всякую дрянь?

– Точно так! – отозвалась Сьюзен.

Джейд пожала плечами. Потом:

– Сьюзен Генри. Дэвид Аксельрод. – Она указала на каждого из нас, называя наши имена.

Я протянул руку. Будучи победителем в любовной войне, я ощутил, что должен так сделать. Сьюзен поглядела на меня так, словно рукопожатие было неким пережитком старины, потом кивнула, как будто припоминая, и пожала мою руку с некоторой иронией.

– Привет, Дэвид, – сказала она, ничем не выдав, что когда-либо слышала мое имя.

– Привет, – ответил я, решив выказать дружелюбие улыбкой, однако позже узнал от Джейд, что моя улыбка больше напоминала злобную ухмылку.

Сьюзен сосредоточила свое внимание на Джейд и принялась рассказывать ей что-то об их общей подруге по имени Дина, которая только что уехала в Кельн изучать философию под руководством одного из учеников Витгенштейна. Тон ее речи был восторженный и иронический. Она описала обед по случаю одержанной победы. Дина напилась и остаток вечера говорила по-немецки. Ненадолго заходил профессор Эсбери, грациозно передвигаясь в алюминиевых ходунках. И так далее. Я подумал, не хочет ли она своим рассказом уязвить Джейд, которая не была приглашена, однако Джейд нисколько не выглядела расстроенной.

Затем рассказ неожиданно оборвался, и мое рассеянное внимание внезапно привлекла тишина. Сьюзен на мгновение опустила глаза. Она казалась встревоженной, взвинченной, как бывает, когда чувствуешь, что тебя обязательно поймут неправильно.

– Не могли бы мы с тобой поговорить? – спросила она у Джейд.

Джейд ответила не сразу – не из нерешительности, а признавая таким образом, как трудно дался Сьюзен этот шаг.

– Да, поговорить необходимо, – сказала Джейд.

– Вечером я уезжаю в Бостон, – сообщила Сьюзен. – На пять дней.