Мы знаем, что Гея — древний мир. Некоторые считают даже, что Гея — самый древний мир в этом секторе Галактики, но в этом мы не уверены. Патриотизм заставляет нас твердить, что Сейшелл старее Геи, а страх шепчет: нет, Гея старше…

Большинство историков полагают — про себя, конечно, — что Гея была заселена независимо. Они думают, что она не была колонией, не входила в Союз и что Союз с Геей также не был колонизирован. Согласия по вопросу об истинном времени заселения Геи не достигнуто — никто не уверен в том, раньше или позже Сейшелла на ней появились люди.

Тревайз пожал плечами:

— Информации — ноль. Всякий может избрать для себя ту или иную альтернативу.

Квинтесетц утвердительно кивнул:

— Пожалуй. Мы сравнительно поздно узнали о существовании Геи. Вначале мы были заняты формированием Союза, потом — борьбой с Галактической Империей, потом — попытками избрать верную тактику поведения в качестве имперской провинции и ограничить власть вице-королей.

Только во времена ослабления власти Империи один из последних наших вице-королей обнаружил, что существует Гея и, по всей видимости, сохраняет независимость от Сейшельского Союза и от самой Империи. Каким-то образом Гея оставалась в тайне, в изоляции, и о ней тогда не было известно почти ничего — на самом деле, не больше, чем сейчас. Вице-король решил попробовать захватить ее. Подробности происшедшего нам неизвестны, но его экспедиция была разбита, и лишь немногие уцелевшие корабли вернулись обратно. Правду сказать, в те дни корабли были не такие уж хорошие, да и пилотирование оставляло желать лучшего…

А на Сейшелле были рады тому, что вице-король потерпел поражение — его не без основания считали диктатором, угнетателем. Его провал напрямую привел к восстановлению нашей независимости: Сейшельский Союз порвал всякие связи с Империей, и годовщина этого события ежегодно отмечается как День Союза. Из одной лишь благодарности мы оставили Гею в покое почти на столетие, но потом наступили времена, когда нам показалось, что мы уже достаточно сильны для того, чтобы приступить к небольшой собственной экспансии. Почему бы не попробовать одолеть Гею? Почему хотя бы не заключить с ней таможенное соглашение? Мы послали туда флот, и он был разбит.

Потом были редкие попытки наладить торговлю с Геей — и все до одной оказались безуспешными. Гея сохраняла строгую изоляцию, и никогда — насколько известно — не пыталась установить связь с каким-либо миром. Но и враждебности с ее стороны никакой не проявлялось. А потом… — Коснувшись кнопки в подлокотнике кресла, Квинтесетц зажег верхний свет. Сразу стало видно, что лицо его приобрело насмешливое выражение. Он продолжал: — Поскольку вы граждане Академии, вам должно быть знакомо имя Мула.

Тревайз вспыхнул. За пять веков своего существования всего лишь раз Академия была побеждена, захвачена. Оккупация долго не продлилась и не стала серьезной преградой на пути создания Второй Империи, но, конечно же, всякому, кто желал уязвить самолюбие Академии, стоило только упомянуть имя Мула, ее завоевателя, и цель была достигнута. «Очень может быть, — подумал Тревайз, — что Квинтесетц и свет включил именно для того, чтобы воочию убедиться, что самолюбие граждан Академии задето».

— Да, — ответил он как мог сдержанно, — мы в Академии помним Мула.

— Мул, — продолжил Квинтесетц, — некоторое время правил Империей, и Империя его была так же обширна, как та, которой нынче правит Академия. А вот нами, как бы то ни было, он не правил. Нас он не тронул. Однажды проездом он побывал в Сейшелле. Были подписаны декларация о нейтралитете и мирный договор. Больше он ничего не потребовал. Мы оказались единственными, кому он не поставил больше никаких условий во времена, пока болезнь не сломила его окончательно и не поставила точку на его завоевательской карьере. Вы знаете, кровожадным диктатором его назвать было нельзя. Он правил гуманно.

— Как всякий победитель, — саркастически проговорил Тревайз.

— Как и Академия, — уточнил Квинтесетц.

Не найдя, что ответить на этот выпад, Тревайз раздраженно спросил:

— А о Гее вам больше нечего рассказать?

— Могу лишь упомянуть об устном заявлении Мула при подписании соглашения о нейтралитете. Судя по официальному отчету о встрече Мула с тогдашним Президентом Союза Калло, Мул с радостью поставил свою подпись под документом и сказал: «Теперь вы нейтральны даже по отношению к Гее, что счастье для вас. Даже я не осмелился бы к ней приблизиться».

Тревайз недоверчиво покачал головой:

— А зачем ему это было нужно? Сейшелл стремился к нейтралитету, а Гея враждебных намерений не проявляла. Мул в ту пору вынашивал планы завоевания всей Галактики, и какой смысл ему было здесь задерживаться из-за такой мелочи? У него было достаточно времени, чтобы покончить со всеми остальными мирами, а потом вернуться к Сейшеллу и Гее.

— Может быть, может быть, — согласился Квинтесетц, — но, если верить словам одного из свидетелей, присутствовавших при подписании соглашения, человека, которому мы склонны доверять, Мул отложил ручку и сказал: «Даже я не осмелюсь приблизиться к Гее», и шепотом добавил, видимо, не желая, чтобы кто-то услышал: «снова».

— Чтобы никто не услышал, вы говорите? Но как же вышло, что последнее слово было услышано?

— Потому что ручка, которую он отложил, покатилась по столу, и сейшелец, о котором я говорю, совершенно автоматически наклонился и подхватил ее, чтобы она не упала. И ухо его оказалось очень близко от губ Мула, когда тот прошептал: «снова». Он услышал это слово. И молчал до самой смерти Мула.

— Как можно утверждать, что это не выдумка?

— Жизнь этого человека не такова, чтобы его можно было счесть выдумщиком. Его свидетельство — истина.