Но сейчас он сильно нервничал, что, впрочем, не удивляло. Сначала ему нанес визит кузен-убийца, а потом полдюжины вооруженных до зубов агентов ФБР обшарили каждый закуток в его доме.

А обитал он в роскошном на вид особняке этак на тысячу двести квадратных метров с колоннами и арками в стиле рококо, хотя все это были лишь сборные конструкции, с установкой которых любая строительная фирма справлялась за несколько недель напряженных трудов. На стенах отлично смотрелись бы репродукции пейзажей Венеции или средневековых натюрмортов с неощипанными фазанами, но их украшали совершенно неуместные афиши спортивных соревнований. В основном матчей «Краснокожих», [16] чего же еще?

Заглянув в кухню, я увидел несколько окровавленных полотенец и вскрытые упаковки из-под одноразовых медицинских инструментов, перевязочных материалов и шприцев. На стойке бара высилась бутылка с бетадином — оранжевые круги от донышка сосуда с антисептиком в нескольких местах запятнали белую мраморную поверхность. Было заметно, что Фрэнк уже попытался кое-как оттереть их.

— Я действительно не знаю, где он сейчас, — твердил он. — Честное слово.

Оперативники Фредди уже обыскали дом и теперь вышли наружу, чтобы поговорить с соседями, не видел ли кто самого Генри Лавинга или хотя бы его машину.

Я попросил хозяина пройти со мной в его почти не обставленный мебелью кабинет и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

— Позвольте мне кое-что сообщить вам, уважаемый доктор. Чуть больше часа назад вашему милому кузену не хватило самой малости, чтобы похитить и подвергнуть пыткам шестнадцатилетнюю девочку, от отца которой ему нужна некая информация.

Судя по расширившимся от страха глазам, мои слова действительно произвели на него сильное впечатление.

— Мы всегда знали, что он в бегах, — чуть слышно произнес Фрэнк Лавинг. — И вообще, я был в шоке, узнав сегодня, что он до сих пор жив. Мне следовало позвонить в полицию, как только он ушел, но… но я этого не сделал.

— Почему же?

— Я очень боюсь его.

— Доктор… — повторил я это обращение снова. Врачи у всех пользуются особым уважением, как я заметил, охраняя нескольких из них. — Доктор, нам сейчас крайне необходима ваша помощь.

Поморщившись, он стал поигрывать наручными часами.

— Я вас не обманываю, говоря, что не знаю, где он. Это правда, поверьте.

— Шестнадцатилетнюю девочку, — повторил я очень медленно и отчетливо, не позволяя ему прятать глаза.

— Ну что я могу вам сообщить такого важного? — вскинулся он.

— Во-первых, насколько серьезно он ранен?

— Пулевое ранение в брюшную полость. Сквозное. В пятнадцати сантиметрах поверх левой стороны тазовой кости. Я прижег ему несколько кровеносных сосудов, прочистил рану и наложил шов. Да, еще острый кусок камня впился ему в бедро. Там тоже понадобился шов. Это вы стреляли в него?

— Да.

— Чтобы спасти ту девочку?

Я кивнул.

— С ней все в порядке?

— В физическом смысле — да. — Я дал ему время осмыслить мою фразу. — Мне необходимо найти его. Скажите же хоть что-нибудь полезное для нас. Какая у него машина?

— Он припарковался не перед домом. Я точно это знаю. Он пришел из другого места пешком. Послушайте, офицер, я ведь смотрю криминальные новости. Про перестрелки и все такое. Я понятия не имел, что он в чем-то виноват. Мне он сказал, что его ограбил тот бандит с юго-востока, что он стрелял в него. Если бы я только догадывался…

Он лгал, и очень неуклюже, понимал я. Но лгал, чтобы выгородить себя, а не по сговору с преступником. Мне же сейчас хотелось подробностей визита Лавинга к кузену.

— Что еще он говорил? Напрягите память. Важны любые детали.

Доктор наморщил лоб.

— Думаю, главное, что он попросил закись азота — ее еще называют «веселящий газ» — вместо нормального наркоза. Не хотел терять сознание под анестезией. Но газа у меня здесь нет. Пришлось использовать пропофол. У него очень короткий период действия. Используется в основном в колоноскопии. Он до конца не вырубился, но пришел в своего рода пограничное состояние… Ну, вы понимаете, о чем я? Мне же пришлось делать то, что я всегда делаю для пациентов: болтать с ним о чем попало, чтобы отвлечь. И он произнес одну фразу, которой я не сразу придал значение. Ему не нравится новая застройка в округе Лоуден, сказал он. И я подумал, что он, возможно, недавно побывал в доме своих родителей. Это рядом с Эшберном. Быть может, там он сейчас и живет?

Об этом месте я был тоже осведомлен. Когда Лавинг убил Эйба, мы навестили дом, в котором прошло его детство. Но оказалось, что его продали много лет назад. И потому мы перестали отслеживать, что там происходит. Когда я поделился этой информаций с доктором, тот ответил:

— На самом деле все не так просто.

Его слова озадачили меня, и я попросил рассказать подробности.

— Продажу обставили как простую формальность. Наследники родителей, Генри и его сестра, уступили дом по дешевке человеку, который теперь считается его владельцем. А он, в свою очередь, обязался сдать им его в аренду на… точно не помню, но, кажется, на двадцать лет или даже больше. Сестра Генри была смертельно больна. И, как я понял, он хотел, чтобы эта недвижимость не была связана с его именем, а у Марджори в то же время оставалась своя крыша над головой до самой кончины.