К Лезажу вернулась его самоуверенность. Мгновение он рассматривал свои башмаки, наморщив лоб.

— Что-нибудь особенное?.. — спросил он.

— Ее изнасиловали. Содомия.

— Одетая?

— Джинсовый костюм, желтые туфли без каблука. Насколько мне известно, всю одежду нашли, кроме одной детали.

— Трусики?

Гнев Камиля мгновенно улетучился. Он почувствовал упадок сил. Посмотрел на Лезажа. У того профессорская повадка уступила место манерам онколога. Торговец сделал несколько шагов, заколебался всего на краткое мгновение и достал с этажерки книгу. Со сдержанным высокомерием протянул ее полицейскому. На обложке мужчина в фетровой шляпе рукой опирался о бильярдной стол, а из глубины кафе на него, как казалось, надвигался плохо различимый силуэт другого мужчины. Камиль прочел: William McIllvanney. «Laidlaw». [30]

— Черт подери! — вырвалось у него. — Вы уверены?

— Разумеется, нет, но детали, о которых вы говорили, есть в книге. Я ее проглядывал совсем недавно и неплохо помню. А теперь, как говорят, не верьте в худшее. [31] Возможно, есть и существенные различия. Возможно, это не…

— Благодарю вас, — сказал Камиль, листая книгу.

Лезаж сделал жест, подчеркивающий, что теперь, когда и эта формальность выполнена, ему не терпится вернуться к своей работе.

Заплатив, Камиль крепко ухватил книгу, посмотрел на часы и вышел. Такси так и стояло во втором ряду.

В момент, когда он покидал магазин, Камиль представил себе количество мертвецов во всех книгах, собранных на полках и этажерках Лезажа.

Голова закружилась.

По дороге в аэропорт Камиль позвонил Луи и поделился своим открытием.

— «Лэйдлоу», говорите?

— Точно так. Читал?

— Нет. Я передам судье?

— Нет. Не стоит ее тревожить пока. Сначала я почитаю и разберусь вместе с нашими английскими коллегами…

— Шотландскими… Если вы там назовете их английскими…

— Спасибо, Луи. С нашими шотландскими коллегами… совпадают ли детали дела с деталями в книге. Это вопрос нескольких часов. Не поздно будет и после моего возвращения…

Молчание Луи выдавало его замешательство.

— Ты не согласен, Луи.

— Да нет, согласен. Я о другом. Он знает все свои книги до мельчайших подробностей, этот ваш букинист?

— Я тоже об этом подумал, Луи. И червячок меня гложет. Но, честно говоря, я не верю в такие совпадения.

— Он был бы не первым убийцей, который сам наводит полицию на след виновного.

— Это классика жанра, знаю. Что ты предлагаешь?

— Познакомиться с ним поближе. Не засвечиваясь, конечно.

— Действуй, Луи. Для очистки совести.

В зале вылета Камиль пролистал роман Макилвенни, постоянно отвлекаясь и не в силах сосредоточиться. Так прошло десять минут, на протяжении которых он нервно постукивал пальцами по глянцевой бумаге.

— Не надо этого делать, — повторял себе он, пока голос стюардессы не объявил, что посадка начнется через десять минут.

Тогда, не в силах больше сдерживаться, он достал кредитную карточку и мобильник.

Тимоти Галлахер оказался мужчиной лет пятидесяти, темноволосым и сухощавым, с привлекательной улыбкой. Он ожидал Камиля у выхода, держа на виду картонку с его именем. И не выказал никакого удивления при виде физических особенностей Камиля. Было, кстати, сложно представить себе этого человека выражающим какое-либо удивление или вообще эмоции любого рода, не вписывающиеся в статус представителя мира и закона, коим была проникнута его персона.

Мужчины дважды созванивались. Камиль счел за благо отметить его великолепный французский, сожалея, что комплимент звучит как конъюнктурное заигрывание, хотя был совершенно искренним.

— Вашу гипотезу здесь сочли… весьма неожиданной, — сказал Галлахер, пока такси катило по Бьюкэнан-стрит.

— Мы тоже удивились, когда она возникла.

— Понимаю.

Камиль представлял себе город одного времени года, холодный и продуваемый ветрами из конца в конец. Редко случается, что какое-то место сразу и безоговорочно признает вашу правоту. Эта страна, казалось, не желала ни с кем ссориться.

У Камиля возникло ощущение, что Глазго таит в себе нечто античное, безразличное к миру, — он сам по себе был миром. Город, замкнувшийся в своем страдании. Пока такси везло их из аэропорта на Джозэлин-сквер, где располагался Дворец правосудия, Камиль предался созерцанию этого странного и невероятно экзотичного города в серо-розовых тонах, который, как казалось, ухаживал за своими парками в последней надежде, что однажды их посетит лето.

Камиль по порядку пожал несколько твердых открытых рук. И встреча в верхах началась в назначенный час, без спешки. Галлахер нашел время составить резюме, обобщающее результаты следствия, а услышав спотыкающийся английский коллеги из Франции, взял на себя обязанности синхронного переводчика. Камиль послал ему сдержанную благодарную улыбку, как если бы уже усвоил умеренность в манерах, присущую хозяевам.