Когда изнуренная жарой публика потребовала милосердия, Альфонсо повел всех к выходу, приговаривая:

– Если б не я, вы бы так и жили под боком у великого памятника культуры, не зная – что это такое. А вот теперь вы знаете, где живете! И это грандиозно!!

Перед выходом с территории раскопок он в последний раз поднес брошюрку к глазам и прочел заключительную фразу:

– Монастырь был разрушен и заброшен после завоевания Палестины арабами в VII веке нашей эры.

– А кем же еще! – вяло подала голос Брурия.

– Подумаешь, великое дело, – заметила на это Отилия. – Одни гои прикончили других гоев на нашей земле после нашего изгнания.

Через неделю Советом мудрецов Торы был объявлен пост. Во всех синагогах начались моления о дожде.

Я возвращалась из Иерусалима домой на рейсовом автобусе. Люблю эти кондиционированные паланкины, плавно кружащие тебя по съездам желтых слоистых холмов. Люблю, когда в просветах между горами неожиданно крутанется, как на сценическом круге, наш городок на горе, так похожий на замок за крепостной стеной, зависнет в небе на те несколько мгновений, пока автобус мчит по короткому прямому отрезку шоссе, и вновь исчезнет за горкой. Люблю сладкое прохладное бездумье этого неудержимого скольжения вниз, вниз, к долине Иерихона.

Моя соседка, дремавшая весь путь от Иерусалима, проснулась и, лениво покопавшись в сумке, достала журнал мод. Я скосила глаза и подавилась смешком: с обложки в прыгучем беге застыло мчался на меня с теннисной ракеткой в руке мой директор Альфонсо. Миг броска к летящему мячику, ракетка – продолжение руки, великолепные мускулистые ноги, обаятельно раскоряченные в естественной присядке спортсмена. А шея! Ах, черт возьми, мне всегда нравилась его чуть длинноватая и оттого юношеская на вид шея.

Буквально в тот же миг я увидела эту глянцевую шею за стеклом автобуса и даже сморгнула от неожиданности. Мы стояли в пробке, обычной для этого времени дня. Так что красная «субару» моего директора, притертая к нашему автобусу, видна была мне сверху более чем подробно. И вот там-то, на загорелой шее Альфонсо, лежала маленькая пухлявая ручка и нежно перебирала пальчиками волосы на его затылке. Мне даже и наклоняться не надо было, чтобы понять – кому эта ручка принадлежит. Все движения этой женщины, жены Люсио (ее хотелось почему-то звать женушкой), были пухляво вихляющими, хотя ее нельзя было назвать полной. Словом, ручка ее весьма откровенно хозяйничала на шее моего директора. А сам Альфонсо, то и дело закидывая голову, терся затылком об эту ласкающую руку. Затем женщина подалась к нему, мягко тронула губами подбородок, прикрыв свои выпуклые глаза резной девы Марии. Он обернулся к ней, свободную правую руку опустил на ее колено, и ладонь его привычно скользнула вверх по ее ноге…

Я в смятении отвернулась.

Сначала я подумала – что за черт, что за бред? К тому времени я уже знала, что эти двое – двоюродные брат и сестра. Потом ощутила вдруг всю пошлость этого сюжетного хода: я, с сиденья автобуса невольно наблюдающая мимолетные, отнюдь не родственные ласки директора и его маленькой кузины. А впрочем, подумала я, это вполне банальный поворот сюжета какой-нибудь средневековой испанской новеллы. Двоюродные – эка невидаль! – сказала я себе, – а родных не хочешь?

Но хотелось мне того или нет, а семя стремительно развивающегося сюжета уже сидело в безумной почве моего воображения, рука уже нащупывала привычно крестовину марионетки, и, как ни отмахивалась, я уже не могла не думать об этих двоих в красной «субару», украдкой ласкающих друг друга.

За два месяца моей деятельности по обслуживанию «русских» культурными переживаниями я попривыкла и к замку с его залами, консерваторионом, смотровой площадкой на башне, двумя подземными этажами, патио, лоджиями, балконами и переходами; привыкла к его обитателям и гостям, стала неплохо ориентироваться в идеологическом жаргоне, да и сама порой весьма к месту употребляла его…

Я воспринимала все эти слова и фразеологические обороты так же, как советский человек воспринимал в бытовой речи всевозможные «райкомы», «горсоветы», «Узниипроекты» и «Уралмаши». Нужно лишь условиться о том, что стоит за той или иной бессмыслицей, и все сразу проясняется.

Приблизительно раз в месяц Альфонсо устраивал какой-нибудь семинар для коллектива Матнаса с привлечением чиновников Министерства образования и Министерства абсорбции.

Темы семинаров были самыми разнообразными и всегда для меня неожиданными. Например, один из них был посвящен правильной ходьбе и назывался: «Вы идете? Идите! Но – правильно!»

Другой был посвящен психологическим проблемам в коллективе и назывался «Учитесь улыбаться вовремя!».

– Да, это прекрасный совет! – пробормотала Таисья.