– Варлок, это Кабан! Мы выбрались, босс… Мэнни и Фонарщик… парней больше нет Эл-Ти.

Что-то пошло наперекосяк, из-за упущенной мелочи и тотальной спешки опять погибли люди. Мэнни я почти не знал, но вот Фонарщик… Десять лет мы бок о бок ходили в бой, пережили и иракскую канитель, хлебнули лиха в Афганистане и вот всё закончилось именно тут в непонятной и на сто процентов неправильной России. Я три года учил их язык. Многие годы изучал армию и приёмы ведения боя, но понять до конца. Почувствовать этих людей от чего-то не получалось. Выровняв тон, я спокойно скомандовал на частоте отряда:

– Группе передислоцироваться в квадрат четыре и ждать. Как приняли?

– Принято, босс. Выдвигаемся в квадрат четыре.

Уловить настроение бойцов оказалось не просто. Всех нас опыт приучает к тому. Что на войне потери неизбежны, но всерьёз проигрывать всегда очень паршиво…

…Из задумчивости меня вывел голос вестового матроса. Лицо его в красных отсветах аварийного освещения отливало нездоровым багрянцем.

– Сэр, капитан просит вас пройти на мостик.

Осторожно поднявшись с койки, чтобы ничего не зацепить, я оправил куртку и молча кивнув в знак согласия пошёл следом. Теснота, узкие люки и нагромождение всяких труб вперемешку с проводами, ко всему этому я привык ещё в Норфолке. Долгих пять минут мы плутали по коридорам, пока не вошли в самую просторную часть лодки. Тут все ходили не согнувшись, дежурная смена занималась своими делами. Рулевой смотрел куда-то вперёд, едва шевеля штурвалом немного похожим на гоночный руль. Браудер повернулся ко мне всем корпусом, кивнув в знак приветствия. Невысокий, плотного телосложения и с характерным медленным говором уроженца южных штатов, капитан походил на сильно пьющего Санта Клауса.

– По вашу душу пришла шифровка из штаба ВМС в Чарльстоне, лейтенант. Мне предписывается взять курс согласно вашему приказу. Как только соизволите, дайте знать, где вас высадить, лейтенант. Не задерживаю, можете идти.

Старик цепляется ко мне так, будто я по собственной воле гощу на его мыльном пузыре. Но раздувать скандал не стоит, нам ещё предстоит обратная дорога домой. Приняв конверт и отдав честь, я вернулся в свой закуток, где дрыхли остальные парни. Расшифровать четыре столбца чисел было делом пяти минут. Кликнув вестового, я передал ему точные координаты места высадки и время которое на эту процедуру отводилось, а сам вынул из мешка компьютер и включив его снова начал прорабатывать план операции шаг за шагом. Лодка высадит нас на воду ближе к ноль шести часам сегодня. Далее, на двух моторных «резинках» подойдём к берегу, возле мыса Белый Нос. Там, в сорока километрах южнее, будет ждать человек, оперативник из Лавки. Согласно профилю, его оперативный псевдоним – Николай. Этот шпион давно работает на ЦРУ, маскируется под какого-то местного. Я взглянул на фото. Обычное скуластое лицо, узкие щёлки глаз, короткие прямы волосы. Чукча, или индеец кри. Когда я бывал в Анкоридже, мы часто встречали местных. Низкорослые, с невыразительными плоскими лицами. Как этот человек мог являться оперативником Лавки, ума не приложу. Хотя наверняка он именно так и должен был выглядеть – серый, незаметный, безликий. В глубоком тылу именно так и можно выжить, оставаясь невидимым для ищущих глаз. Этот Николай должен провести нас мимо постов охраны на территорию базы подлодок. У него же будет часть оборудования, которое нам нужно установить. После акции, Николай должен уйти вместе с нами. Санта на своей посудине подбирает лодки в море и мы идём в Ном, где последуют дальнейшие инструкции. На бумаге всё как обычно выглядит очень просто, а как оно будет на самом деле, одному Богу известно…

– Босс, что хотел этот жирный боров?

Скрипнул гамак подвешенный у противоположной стены напротив моей койки. Моряки постарались оборудовать для гостей всё с максимальным комфортом, но ограниченное пространство не оставило места для приватности. Майк Санторо – наш новый радист и по совместительству фельдшер, смотрел на меня исподлобья своими пронзительными водянисто-серыми глазами. Из моей старой команды не осталось никого, война так или иначе прибрала всех. Выжил только Нюх, но его комиссовали. Мы расстались у ворот базы Эддингс, в Миннесоте. Там сейчас был один из пяти пунктов переформирования войск, там же недалеко в городке Ратлервиль, разместился военный госпиталь. Белые многоэтажные корпуса, за невысоким сетчатым забором. Белый цвет всегда наносят поверх чёрного и на нём так хорошо видна кровь. Всё это быстро промелькнуло перед внутренним взором, так что Санторо не успел повторить вопрос.

– Пришли координаты точки рандеву. До полной готовности ещё два часа, отдыхай.

– Идём в гости к русским, в самую пасть… Можно вопрос, Эл-Ти?

… Майк и пятеро других парней были из моей старой команды. Мы все вместе служили под началом майора Брейтуэйта, вместе штурмовали Тегеран и глотали радиоактивную пыль. После этого пути разошлись, но вот довелось повстречаться при не очень удачном стечении обстоятельств. Санторо – один из немногих кого я действительно рад был видеть. Мрачноватый, резкий на язык, он всегда был барометром нашего отряда. Парни прислушивались, о чём ворчит Тихушник и делали ставки, насколько он окажется прав по финальному раскладу. И я не стал исключением, игла беспокойства кольнула ледяным остриём в затылок, когда Санторо заговорил.

– Валяй.

– Вы часто допрашивали пленных русских?

На миг я увидел развалины заправки, месиво из земли, окровавленных тряпок и обрывков тел. В тот раз выстрелить мне не дали, кто-то в штабе батальона отдал приказ обстрелять заправку с использованием новых боеприпасов. Ребята еле успели уйти под прикрытием новой порции дымзавесы, когда в двух сотнях метров впереди выросла стена рыже-чёрного пламени. Волны горячего, почти расплавленного воздуха накатывали одна за другой минут пять. Когда всё закончилось, поступил приказ выдвинуться на место и осмотреть развалины. Артиллеристы сделали всего пару выстрелов, но этого хватило чтобы превратить руины в гору оплавленного стекла. Морпехи принесли с собой шанцевый инструмент и через час мы стаскали в одну из воронок останки тел русских и наших военных полицейских, за которыми раньше числился этот опорный пункт. Один из морпехов, медик, взмахом руки подозвал меня к воронке, видимо нашлись выжившие. Уже подойдя ближе внутренне невольно содрогнулся от увиденного. На меня смотрели упрямые серые глаза умирающей русской девушки-солдата. Левая половина её лица сгорела до угольной черноты, грязные соломенного цвета волосы торчали клочками. Русская лежала навзничь на краю воронки откуда её достали морпехи МакМастерса. Они срезали с девушки бронежилет и разгрузку, в прорехе разорванного ворота я увидел белую, тонкую шею. У неё был перебит осколком снаряда позвоночник и теперь девушка лежала абсолютно неспособная двигаться. Я подошёл ближе и присев рядом, спросил по-русски. Говорю почти без акцента, но сейчас волнение сделало голос непослушным.

– Как тьебья зовут? Имья? Звание? Номар части?!

Губы девушки кривились в попытке произнести какие-то слова. Я ждал ругательств или просьб, но услышал только два слова:

– Мама… больно…

Потом она судорожно втянула воздух и издав тихий едва слышный вздох закрыла глаза. Было похоже, что она просто заснула. Очнувшись от нахлынувшего. Острого воспоминания, я снова поднял глаза на Санторо и отрицательно покачал головой:

– Один или два раза, но допросом это не назвать: два, три слова и все матерные.

Майк согласно покивал головой и снова откинулся назад, поудобнее устроившись в гамаке. Он машинально вынул никелированный кистевой эспандер и взяв его в левую руку размеренно начал его выжимать.

– И я о том же. Песчаные иракские ниггеры или там иранские гвардейцы-федакины, все говорили мало. Но ведь говорили же. А русские… проклятая эта земля босс. Поскорей бы сделать чего там надо умникам из Лавки и снова домой.

Мёртвое, но удивительно спокойное лицо девушки присыпанное бетонной пылью, с пятнами ожогов и свежая струйка крови вытекающая из необожжённого уголка рта. Эта картинка снова и снова вставала перед глазами. Но в слух я сказал другое: