— Что с ним опять? — недружелюбно осведомилась Анна Алексеевна, приглашая нас в квартиру.

— Не беспокойтесь, — произнес я, стягивая туфли и надевая предложенные пушистые тапочки. — Успеваемость — тут у него все терпимо. Но его несколько дней не было на занятиях.

— Его проблемы исключительно психологического характера. Неразрешенные внутренние конфликты, которые, если их не купировать, могут привести к надлому психики, — завел Робин убаюкивающую песню. — Мы не призваны карать. Мы хотим, чтобы он реализовывал на сто процентов свой немаленький потенциал.

Робин действительно мог бы стать неплохим психологом. А как психоаналитик — так вообще бы озолотился. Но он стал снайпером. А потом дезертиром. Но это совсем другая история.

Мы расселись в большой комнате стандартной московской двушки. Из мебели здесь был просторный, на полкомнаты, диван, три кресла, полутораметровая плазменная панель на стене, множество полок с книгами, посудой и недорогими сувенирами из разных концов света — алюминиевыми Эйфелевыми башнями, гипсовыми сфинксами, деревянными таиландскими жабами, приносящими деньги. Стены тоже были завешаны всяческими заморскими дарами — папирусами с изображениями египетских богов, шелковыми китайскими рисунками. Все это отражало род занятий хозяйки квартиры — она являлась директором небольшой туристической фирмы.

Она налила чай в большие фарфоровые кружки, стоящие на журнальном столике рядом с блюдцами с вареньем и песочными пирожными.

— Я его воспитывала одна. — Голос у нее сухой, даже равнодушный, но нетрудно было догадаться, что за показным равнодушием скрывается буря страстей. Она была похожа на человека в отчаянии, который держится из последних сил. — Дима всегда был чувствительным, умным ребенком. И очень увлекающимся. Началось все с этих мерзких программ обучения. То курсы по раскрытию личности, то сайентологи в школы повадились. И ребенок стал меняться. Хулиганить перестал. Но книжки эти чертовы… Эти Шамбалы, гуру, Блаватская с Эдгаром Кейси.

Она горько вздохнула и зажгла сигарету:

— Не возражаете?

— Нисколько, — произнес Роб проникновенно сочувственным тоном — ох, артист.

— Потом попал в кришнаитскую секту. Сколько сил стоило вытянуть его оттуда. Потом были еще какие-то сектанты — сыроеды, экстрасенсы. Я им потеряла счет. И каждый раз они, с его слов, оказывались продвинутыми людьми, в них он ощущал опору. Малообразованные негодяи превращались в его воображении в мудрых носителей истины. Год назад он взялся за ум. Учился. А потом…

— Что потом? — нетерпеливо спросил я.

— Это как рецидив у наркоманов. Он ничего не рассказывал, но я поняла — снова попал в цепкие когти очередного гуру. Опять стал поздно приходить.

— А вы не в курсе, с кем он связался на этот раз? — осведомился Робин.

— Ну, конечно же, опять с милейшими людьми, которые мечтают наставить его на правильный путь. Эта конторка называется, кажется, клубом творческого развития «Инсайт».

— И что дальше?

— А потом он исчез.

— Как? Взял и бесследно исчез? — недоуменно осведомился я.

— Почему бесследно? Записку оставил.

— Если там никаких тайн, можно на нее взглянуть? — попросил я.

— Какие там тайны? Одна дурь. — Она поднялась с кресла, подошла к полке, приподняла бронзовую фигуру Будды, которая придавливала сложенный вчетверо листок. — Читайте.

«Ты, как и все, погрязла во лжи. Нас спасет только смерть. Забудь обо мне. Но я буду помнить о тебе всегда».

Такой любящий сын. Недаром мать на эмоциях назвала его чудовищем.

— А это точно его почерк? — спросил я.

— Несомненно, — кивнула Осипова.

— А можно осмотреть его вещи? — взял я быка за рога.

— Вы ведь не из ректората, — пронзила меня кинжальным взором хозяйка квартиры.

Я пожал плечами. Конечно, она поняла, что представителям ректората незачем осматривать вещи студента. Но и нам скрываться уже смысла не было. Дальше необходимо было задавать вопросы, которые невозможно объяснить в рамках первоначальной легенды.

Я предъявил полицейское удостоверение:

— Управление по борьбе с экстремизмом полиции Москвы. Работаем по тоталитарным сектам. Ваш сын проходит скорее как жертва.

— Он точно ни в чем не замешан? — напряженно спросила женщина.

— Чист, как младенец.

— Может, хоть вы вытащите его из этого капкана… Если он жив. — Глаза ее затуманились. Но она решительным голосом произнесла: — Можете осмотреть все в его комнате… Только ничего не найдете.

В маленькой комнате царил идеальный порядок. Мебель была из ИКЕИ — чистенькая, но страшненькая, такую в былые времена в сараях ставили. Деревянные рейки, кровать, крутящийся стул, компьютерный стол с мощным компом. На стене плакат с изображением мистика Саи Бабы, одного из самых знаменитых мистификаторов прошлого века.